Не успела Лада прийти с работы, как Пес настучал на нас с Домовушкой. И не только (и даже не столько) на нас, сколько на бродячую кошку, которая, по его словам, одна только и была виновата в моей истерике.
Лада, с ее горячим нравом и привычкой немедленно реагировать на всякого рода неприятности и рубить сплеча при решении любых проблем, если эти проблемы не были связаны с ней лично, призвала меня пред свои светлые очи.
— Что я слышу, Кот! — воскликнула она, снимая курточку и шапочку (Пес наябедничал так скоропалительно, что она даже раздеться не успела). — Что мне рассказывают? Тебя, оказывается, обижают в нашем дворе? Тебя не любят? Почему ты мне ничего не говорил?
— Потому что это мое дело, — пробурчал я. — Потому что я не имею привычки жаловаться. Потому что я справлюсь сам…
— Если эта твоя проблема нарушает мир и спокойствие в нашей семье, она не только твоя, она наша общая…
— При чем тут наша семья? Со своими кошками я как-нибудь сам разберусь…
— Со своими? — удивленно подняла с недавних пор подщипанные бровки Лада. — А я так поняла, что эта кошка — твой враг. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление…
— У тебя! — фыркнул я. — Это у Пса сложилось такое впечатление! Уж кому-кому, а ему я не позволю совать свой длинный нос в мои дела!
И я решительно вышел из комнаты. Я распушил хвост и усы. Надулся, как индюк. Я кипел, как переполненный чайник. Чаша гнева — вот что представлял я из себя в тот миг, когда, разъяренный и взбешенный, влетел в кухню в поисках Пса.
Я забыл о его огромных зубах, о том, что стоит ему только раз раскрыть пасть, и от меня останется мокрое место и клок черной шерсти, что не мне, с моими силенками, лезть в драку с этим Голиафом…
Пса в кухне не оказалось.
Пес принимал ванну. Но тогда я об этом не знал.
— Где он? — зашипел я. — Где этот шелудивый стукач? Где это паршивое отродье? Я разорву его на кусочки. Мелкие…
Но в этот момент все случившееся сегодняшним днем прокрутилось в моем сознании. Я вспомнил приятное пробуждение, и как сгоряча обидел Домовушку, и как низко готов был пасть, когда собирался ударить кошку, и как приятно было раскаяние, и как я любил всех, в том числе и этого предателя, и как я дал себе слово ничего и никогда не делать сгоряча.
И успокоился.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,
в которой Лада примеряет платье
А в драгих портах чаду и цены нет!..
Повесть о Горе-Злосчастии
Утро следующего дня началось с переполоха.
Домовушка обнаружил вдруг, что до Нового года осталось только три дня — со всеми моими проблемами он совсем позабыл о течении времени.
Подсчитав имевшуюся в кошельке наличность, Домовушка погрузился в сложные вычисления, что из деликатесов и дефицита мы можем себе позволить. Поэтому манная каша, предназначавшаяся на завтрак, пригорела. Зато Лада, поев вместо каши вчерашнего пирога с вареньем, получила перед уходом на работу длинный список, в котором было указано, что, по какой цене и в каких количествах она должна приобрести. Список был накорябан тупым химическим карандашом, который Домовушка слюнявил так усердно, что у него были синие не только рот, усы и борода, но и шерсть на лбу и на остроконечных ушках.
Я, конечно, полюбопытствовал и через его плечо заглянул в список. И удивился: на первом почетном месте кривыми печатными буквами (слишком большими, пляшущими и не помещающимися в строке) начертано было без соблюдения правил грамматики: «вино шампань одн бут».
— Как это понимать? — не выдержал я.
— Празднество же, — пояснил Домовушка торжественно, — шампани надобно для порядку и торжественности.
— А разве спиртное можно?
— Нужно, а как же! В давние годы я бражку варил, бывало, или же медовуху, однако же Бабушка мне воспретила строго-настрого, законом-де не дозволяется. Потому мы к празднествам завсегда шампань приобретаем.
— Так никто бы не знал — разве ж у нас кто-то бывает? Варили бы себе медовуху и дальше.
— Не, — помотал головкой Домовушка. — Ежели законом возбранено, значит, невозможно. Мы, обыватели, закону послушные, нарушать не могём.
Кроме шампанского в списке значились апельсины в количестве двух килограммов, мандарины (один килограмм), лимоны (пять штук), гранат (одна штука), орехи грецкие (сотня), орехи лесные чищеные (один стакан), лимонад разный (пять бутылок), конфеты шоколадные «Ананасные» и «Трюфели» (по сто граммов), карамель разная (один килограмм) и зелень свежая (укроп, петрушка, зеленый лук и редис).
— Редис — это я себя побаловать, — объяснил мне покаянно Домовушка. — Люблю сей овощ безмерно. Редька, белая ли, черная — тоже великая вещь, особенно с постным маслом, с зеленым лучком… Однако же противу сладости редисовой ей — никуда.
Замечу в скобках — это в первый раз Домовушка выказал слабость к какой-либо еде. Обычно он себя не баловал ничем, кроме чая с конфеткой (карамелькой «Взлетной»).
Я выразил удивление также и по поводу того, что в этом списке не была указана елка.
— Новый год все ж таки, — мурлыкнул я.
— Новый год все ж таки, — мурлыкнул я. — Без елки как-то не то. Шарики там разноцветные, бусики-гирляндочки, запах хвои…
— А елку нам приобретать не надобно, — сказал Домовушка и покивал в подтверждение своих слов. — Елочка у нас и так есть, на диво пушиста, на диво зелена. Живая. В шкапу держим. Вечером и нарядим.