Если честно, Лада была порядочной лентяйкой. Уж не знаю, как она зарекомендовала себя на службе в своем институте, но дома она не делала ничего. И не хотела делать.
Бывало, Домовушка взмолится:
— Уж ты, Ладушка, пирожок бы хотя испекла али рубашку себе новую пошила, а то ведь забудешь, с какий стороны нитку в иголку вдевать!
— А мне и знать этого не надо, — равнодушно отвечала Лада, — я без иголок и ниток шить могу.
— Дак не все же сарафаны самотканые мастерить, когда-никогда и ручками поработать надобно! — Бедному хлопотливому Домовушке такое равнодушие казалось и обидным, и ненормальным.
— Мне — не надо, — холодно говорила Лада.
— А когда ты в последний раз открывала конспект? — вступал в разговор Ворон. — Ты ведь помнишь, что Бабушка говорила: «Повторенье — мать ученья!»
— У меня хорошая память, я и так все знаю.
— Ну так книжку бы почитала, приобрела бы новые знания!
— Ой, — презрительно усмехалась Лада, — не смешите меня! Какие знания можно почерпнуть из здешней литературы! Мне эти знания никогда не пригодятся!
Основным ее занятием, если она не спала и не глядела в окошко, было рассматривание себя в зеркале или расчесывание своих белокурых волос. Но даже и эти действия Лада совершала медленно, лениво, часто откладывая зеркало или гребень и устремляя взгляд в потолок.
Домовушка под большим секретом поведал мне, что Лада уверена в скором появлении Светлого витязя и потому подолгу мечтает о нем — какой он будет, какой у него будет конь (как известно, витязи всегда появляются на конях) и станет ли этот витязь для Лады ее суженым. Я не знаю, сколько ей было лет, семьдесят или восемьдесят. Но вела она себя как глупая пятнадцатилетняя девчонка, мечтающая о прекрасном принце на шестисотом «мерседесе».
Увлечение Лады зеркалом пугало и Домовушку, и Ворона. Домовушка утверждал, что вся порча девок начинается с зеркал.
— Поперву в зеркальце глядится, потом на улицу вострится, — ворчал он, — а там девке-дуре голову заморочат, глаза отведут — и на тебе! Была девка, стала ни девка, ни вдова, ни мужняя жена!
Ворон выдвигал более веские доводы против.
— Лада, ведь тебе прекрасно известно, — говорил он назидательно, поднимая правую лапу, будто принося присягу в американском суде, — тебе известно, что зеркало есть источник отраженного света. Оно также является естественным аккумулятором и проводником магионов. Если враги смогут когда-нибудь установить твое местонахождение, первое, что они сделают, — попытаются воздействовать на тебя при помощи зеркал. А ты расслабляешься!
— Я не расслабляюсь! — огрызалась Лада.
А ты расслабляешься!
— Я не расслабляюсь! — огрызалась Лада. — Это мое собственное зеркало, в него ни одна живая душа не гляделась, и из дома я его не выношу. И вообще, Ворон, сидел бы ты в своем кабинете, занимался бы своими делами и не лез в мои. Надо будет — я к тебе обращусь. За советом. А непрошеные советы — они, понимаешь ли, вреднее дихлофоса.
И Лада снова утыкалась в зеркало.
Книг она не читала даже для развлечения, телевизор почти не смотрела. Редко-редко Домовушка уговаривал ее посмотреть какой-нибудь по его мнению, хороший фильм. Лада находила в этом фильме кучу погрешностей и несуразиц, критиковала сюжет, актеров, музыку и все остальное, и обидевшийся на нее — иногда и до слез — Домовушка неделю-другую не приставал к ней.
Даже сказки, чудесные русские сказки, с таким мастерством сказываемые Домовушкою, не задевали ее воображения. В лучшем случае она просто засыпала, убаюканная певучей Домовушкиной речью. В худшем — начинала придираться к словам: это, мол, неверно, а это неправильно, и вообще твоя неправда, Василиса не так говорила и не так поступала… Домовушка сухо отвечал, что он сказывает как умеет, а коли она, Лада, знает лучше, то пусть сама и рассказывает. Но Лада, вспыхнув, отвечала, что сказки — не ее, Лады, дело и что она только против искажения фактов. Однажды даже Ворон не выдержал.
— Какие факты, какие факты! — заорал он, влетая в кухню, где мы ввиду отсутствия света — ох уж этот режим экономии энергоресурсов! — сидели при свечке. — Лада, подумай, какие факты в сказках! Фольклор не является источником фактических сведений, представляя собой лишь переосмысление — художественное переосмысление, заметь! — реальных событий. Рассматривать произведение искусства как источник научных, тем более исторических, сведений есть нонсенс.
— Ах, отстаньте от меня! — вспылила Лада, и синие ее глаза наполнились слезами. — Почему вы все время ко мне пристаете!
Она выскочила из кухни, хлопнув дверью.
Воцарившееся неловкое молчание нарушил Пес. Он, как обычно, начал ворчать, обвиняя всех нас вместе и каждого в отдельности в неуважении, неповиновении и прочих прегрешениях. Пес, по причине своей собачьей преданности, обожал Ладу, считал ее непогрешимой, а поступки ее — не только не подлежащими критике или неодобрению, но заслуживающими восхваления и восхищения. Лада была для него кем-то вроде бога.
Ворон, обхватив голову крыльями и раскачиваясь на своей жердочке взад-вперед, причитал:
— О Бабушка, Бабушка, Бабушка!..
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой повествуется о вреде пьянства