Топот копыт усиливался, а зеленая стена приближалась слишком медленно. В последнем усилии, чувствуя, как трещат от непосильного напряжения суставы, они втащили оказавшихся толстыми, как откормленные кабаны, нищих в кустарник и рухнули наземь.
На дорогу, безжалостно топча ее подковами, вырвался отряд воинов, В отличие от тех, что охраняли обоз, они носили панцири, и грозно блестели в вечернем сумраке наконечники копий.
Воины промчались мимо, и ни один не повернул головы. Все смотрели вперед и только вперед, словно там находился враг, которого надлежит колоть копьем, топтать конем и рубить мечом.
— Пронесло, — вздохнул Харальд, и они потащили тела дальше.
В путь двинулись с первыми лучами солнца.
Халат, который Йофрид всю ночь чистила, пытаясь избавиться хотя бы от насекомых, вонял нестерпимо, и девушка почти задыхалась. Стоптанные сапоги оказались ей не по размеру, и ее обычно легкий шаг стал похож на неуклюжее ковыляние.
Младший же, увидев ее в таком виде, остался очень доволен. «Никто не догадается, что ты девушка! — сказал он, ухмыляясь. — Что нам и нужно! Будешь колченогим и глухонемым юношей, моим поводырем! Да, и добавь еще грязи на лицо, а то уж больно оно у тебя чистое!»
Тогда она была готова его убить — за «колченогого юношу», и за грязь на лице, и за то, что под халат пришлось напихать тряпок, сделанных из старой одежды, чтобы изменить фигуру. Но, увидев, что он сотворил с собой, она замолчала.
Сейчас Младший шел позади, вцепившись ей в плечо сильными пальцами. Глаза его скрывала черная повязка, а спину «украшал» выпирающий из?под халата горб. Из висящей на боку сумки высовывалась обглоданная кость, которой побрезговал бы любой пес. Одна нога его не гнулась, пряча привязанный меч, а к посоху был тесно примотан лишенный тетивы лук.
Впереди Йофрид шел Харальд. Ему досталось меньше всех — лишь нацепил драный халат, более похожий на старую половую тряпку. Разве что пришлось остаться без меча.
Передвигались путники в таком обличье крайне медленно. Дорога с наступлением дня вновь ожила, по ней тащились обозы, мчались всадники, и никто не обращал внимания на нищих, глотающих пыль на обочине.
Город был близко, и Пирамида выглядела круглой исполинской горой. Высотой она была в несколько
Сотен саженей, и казалось невероятным, как такая махина может держаться и не падать.
К полудню добрели до придорожной харчевни. У длинной коновязи скучали в ожидании хозяев лошади, а также серые ушастые твари, именуемые ишаками. Дверь была распахнута, и из нее текли запахи горячей пищи, вызывая в желудке — ворчание, а во рту — потоки слюны.
— Сворачиваем туда, — проговорил Харальд. — Настоящие нищие никогда не упустят случай набить брюхо…
Навстречу им из харчевни выбрался толстенный мужик с роскошными черными усами, кончики которых торчали в стороны, словно острия копий. Глаза его без особой приязни остановились на оборванцах.
Судя по засаленному переднику и внимательному, уверенному взгляду, это был сам хозяин заведения.
— Не дайте умереть с голоду, — загундосил жалостно, придя к такому выводу, Харальд. — Третий день ничего не ели…
— Не обделите нас своей добротой, — поддержал его Младший.
Йофрид, как и положено глухонемому, молчала.
— Не нойте, — скривился усатый и смачно рыгнул. — Не прогоню. Как войдете, сразу налево стол для таких, как вы. Садитесь и ждите, пока не принесут Вздумаете воровать или приставать к кому — пришибу.
— Он показал здоровенный, поросший черным волосом кулак. — И ваше счастье, что вы сегодня первые. Больше четырех попрошаек в день не кормлю…
Внутри оказалось чадно и жарко, даже жарче, чем на улице.
Стол, отведенный для нищих, оказался узок и грязен, на досках виднелись застывшие пятна.
— Вас хозяин пустил? — спросила, пробегая мимо, пухлая служанка.
— Да, — ответил Харальд и попытался ущипнуть ее. Та взвизгнула и отскочила, сверкнув белозубой улыбкой:
— Но?но, не балуй! А то с кулаками его познакомишься! Садитесь и ждите!
Столы в основном были заняты. За ближайшим работали челюстями четверо хорошо одетых мужиков — судя по всему, купцов средней руки. Ели так, что трещало за ушами, но успевали и разговаривать.
Харальд прислушался к их беседе.
— Слышали, в Залесной провинции бунт случился, — сказал один, самый высокий, с голым, маслянисто блестящим черепом. Он сидел спиной, и, кроме затылка да плеч, обтянутых халатом, ничего видно не было.
— Бунт? — недоверчиво усмехнулся другой. — Не может быть! Последний раз такое было, да избавит нас Вечный Государь, лет двести назад!
— Точно говорю вам, — продолжил первый. — Напали на обоз, везущий подати и людей в Пирамиду! Мне знакомый наместник в Семи Тополях рассказывал! Им всем отдан приказ бунтовщиков ловить!
— Семь Тополей — это где? — встрял третий, кряжистый, точно древний дуб.
— На севере, в трех днях пути, — ответил лысый. — Говорят, что этим бунтовщикам Неприобщенные помогают!
— Невероятно! — опять усмехнулся второй, судя по всему, самый недоверчивый. — Степных три века никто не видел, а болотные да лесные не смеют носа из своих берлог высунуть, при одном виде наших воинов бегут без оглядки!