Пленников выволокли на середину комнаты и поставили на колени. Чуть в стороне Харальд заметил расстеленную на полу старую медвежью шкуру. На бурой шерсти лежали вещи путешественников — два меча, кинжал, всякие мелочи. Амулета Незримого не было.
Харальд бросил быстрый взгляд на сына. У того был разорван ворот, виднелась розовая, не тронутая загаром кожа на груди. Амулета там не было, но зато ниже шеи виднелся странный нарост, в точности повторяющий форму утерянного украшения.
Разглядев его, Харальд, несмотря на царящую в помещении жару, похолодел — Амулет Незримого словно врос в кожу, прячась от любопытных взглядов и жадных рук.
Успокоившись на этот счет, Харальд прислушался. Говорил воин с мечом. Голос его был глуховат, но слушали его все с неослабным вниманием. Только старец продолжал буравить пленников пристальным взглядом, и выражение его глаз Харальду очень не понравилось.
— Что происходит? — спросил Младший негромко, но тут же получил по спине древком копья.
— Решают, что с нами делать, — ответил Харальд шепотом, но наказание не избегло и его. Удар пришелся прямо по свежему синяку, и некоторое время бывший Владетель ничего не слышал из?за боли.
Когда же он вновь смог воспринимать действительность, то с удивлением отметил, что понимает почти половину того, что говорят пленившие их люди. Рассказывали мужчины из тех, кто днем участвовал в захвате чужаков, и слова их отличались мало, как кочки на одном болоте.
Потом губы разлепил старец.
— Давно я не видел в землях нашего народа незнакомцев, пришедших с захода, — проговорил он, и все шепотки и разговоры стихли. Наступила полная тишина, и стало слышно, как дождик шуршит по крыше. — За десять зим до того, как я стал (слово было непонятным, должно быть означало местного правителя) нашей деревни, оттуда пришел человек. Всем известно, что с той стороны, где умирает солнце, не может явиться ничего доброго, и мы убили его. В этот раз чужаков трое, и среди них женщина.
Он говорил медленно, а низкий гнусавый голос звучал властно, словно старик сидел не в деревянном кресле, а на троне из золота, и правил не маленьким племенем, а огромной территорией.
— Что же нам делать с ними? — вопрос повис в воздухе, и ответить на него осмелился воин с мечом.
— В отличие от жителей востока, нам не нужны (еще одно непонятное слово), — проговорил он. — Мужчин надо убить, а женщину оставить. Она сильная, здоровая, и ее утроба пригодится племени!
Харальд вдруг осознал, что собеседники говорят на языке, о котором он до сегодняшнего утра не знал, и ему стало страшно. Вспомнились слова, сказанные Ксайном: «И любой язык будет тебе как родной…»
— Ты правильно говоришь, Мид. — Старик смежил веки, словно от усталости, но тут же поднял их, обнажив полный непонятного гнева взгляд. — Женщину мы оставим, и она родит много сильных охотников. Но мужчин мы не просто убьем, нет, — тут он усмехнулся, а Харальд вздрогнул, представив, какие пытки придумает свихнувшийся от старости вождь. — Мы принесем их в жертву нашим богам! Мы совсем недавно узнали о них, и человеческий дар с нашей стороны укрепит расположение божеств!
— Ты, как всегда, решил мудро. — Мид склонил голову и отступил на шаг.
Со всех сторон донеслись одобрительные выкрики.
— Эй, погодите?ка! — воскликнул Харальд, ощутив в себе сильнейшее нежелание умирать.
— Вы что, убить нас собрались?! Это как?то негостеприимно!
Болотные жители повскакали с мест, на грязных лицах появилось изумление. Мид нахмурился, опустив ладонь на рукоять меча, лишь правитель племени остался неподвижен. Разве что глаза его расширились.
— Ты знаешь наш язык? — проговорил он после паузы. — Откуда?
Харальд замялся, не зная, что ответить, но ответа от него, похоже, и не ждали.
— Никто, кроме рожденных на болотах, не может знать этого наречия! — Длань старца поднялась в обвиняющем жесте. — Разве что колдун, использующий богомерзкие заклинания!
По помещению прошел ропот, во взглядах, обращенных на него, Харальд читал отвращение, а в некоторых — ненависть.
— Долго проклятые колдуны пили кровь из нашего народа! — почти прошипел вождь. — И только обращение к силе богов помогло нам отстоять свободу! Ты сам раскрыл себя, и колдун — лучшая жертва!
Харальд понял, что они обречены.
— А женщина? — крикнул кто?то. — Вдруг она тоже колдунья?
— Нет, — покачал головой пятнистый старикан. — Женщины не могут пользоваться магией.
— Отведите их к месту жертвы, — приказал он. — Мид, проследи.
Харальд дернулся, пытаясь освободиться от пут, но сильные руки ухватили за плечи. Двигаться стало невозможно, перед глазами мелькнули грязные доски пола, затем ступени, уходящие вниз, в мокрую тьму.
Зашипели, вступив в схватку с дождем, факелы. Колышущийся круг света лег на землю, выхватывая по сторонам мокрую почву, торчащие из нее сваи, похожие на ноги исполинских пауков.
Пленников тащили куда?то за пределы деревни. Вскоре под ногами захлюпало, появились характерные для болота кочки. Толстые жабы, блаженствовавшие под дождем, попав в свет факелов, отпрыгивали прочь с недовольным кваканьем.
Чужаков несли в глубь трясины.
Харальд даже подумал, что их утопят прямо сейчас, бросив связанными в вонючую жижу, но из мрака появились вкопанные в землю бревна. Часть из них, пониже, полукругом охватывала остальные, на которых висели обрывки веревок.