Когда глаза привыкли, прошла в угол, туда, где скрылись жрецы. Дверь обнаружилась в самом углу. Обычная, безо всякого замка. Легко подалась, едва девушка коснулась ее рукой.
Заходить Йофрид побоялась. Мышкой скользнула к выходу и с облегчением вдохнула воздух, свободный от сладостной вони храмовых курений.
Больной Бог был раздражен. Харальд ощущал это всем существом — кости ломило, зубы ныли, словно все обзавелись дуплами, в голове поселилась острая дергающая боль. Вот только причин этого раздражения он понять не мог. Оставалось надеяться, что они достаточно серьезны, и тихо радоваться про себя.
Вести вечерний ритуал бог опять же вызвался сам. Харальд ощутил это в тот момент, когда облачался в парадное жреческое одеяние. Руки неожиданно перестали слушаться, а внутри черепа прошелестел неприятный голос: «Сегодня отдохни, лучший из моих слуг. Настало время совершить небольшое чудо, поэтому твоим телом воспользуюсь я».
Тон был благожелательный, но в нем таился гнев. После этого возникла головная боль, а за ней все тридцать три удовольствия, сопровождающих появление в теле верховного жреца божественного господина.
Хорошо хоть, что они уходили вместе с ним, не оставляя последствий.
Когда вышли в зал, Харальд удивился, насколько много народу собралось. Люди стояли плотной массой, привычное пение хора пролетало мимо ушей верховного жреца, и он слышал перешептывания и смешки в толпе.
Но они мгновенно стихли, когда началась служба.
Больной Бог сам вел ее, и Харальд чувствовал, как по мере насыщения божества стихает его гнев. Вера широким потоком текла в пасть вечно голодного хозяина храма, и он раздувался, словно насосавшийся паук.
Больной Бог сам вел ее, и Харальд чувствовал, как по мере насыщения божества стихает его гнев. Вера широким потоком текла в пасть вечно голодного хозяина храма, и он раздувался, словно насосавшийся паук.
— Возблагодарим же благого Победителя Немочей! — возгласил он в конце службы, вскинув высоко руки. «Наглый какой! — подумал Харальд. — Не стесняется сам себя благодарить».
— Возблагодарим! — нестройно поддержала толпа, и тут взгляд Харальда, которым сегодня управлял бог, остановился на женщине в первом ряду. Полумрак мешал разглядеть ее, было видно лишь, что она невысока и небогато одета. Но что?то в ней привлекало внимание, какая?то необычная черта. Может быть, странная неподвижность? Или выражение лица?
— Возблагодарим его за исцеление и дарование здоровья! — произнес бог нараспев.
— Возблагодарим! — в едином порыве взревела толпа.
Женщина молчала и оставалась неподвижной, точно скала посреди бушующего моря, взгляд ее не отрывался от лица верховного жреца. На мгновение Харальду показалось, что от нее идет мягкое зеленоватое сияние, но видение тут же сгинуло.
— И попросим его о знаке! — прокричал бог. — Чтобы он явил нам заботу и внимание! Показал, что помнит о нас, чадах своих!
Толпа замерла, застыла в ожидании. Острое, как боль, наслаждение, испытываемое Больным Богом, ощутил и Харальд, сладострастная дрожь прокатилась вдоль спины.
— Услышь нас! — сказал он, поворачиваясь к статуе. — Услышь нас!
Сначала младшие жрецы, а потом и прихожане начали нараспев повторять эти слова, и стены храма задрожали от мощи, источаемой десятками глоток.
— Услышь нас! Услышь нас!
Харальд спиной чувствовал, что женщина, стоящая в первом ряду, молчит. Экстаз единения, когда человек забывает себя, сливаясь с другими в служении богу, не касался ее, стекая с бесстрастного лица, словно вода с поверхности, смазанной жиром.
И чудо, которого все ждали, свершилось.
Статуя вдруг открыла глаза, оказавшиеся черными.
Зал слитно вздохнул, кто?то вскрикнул.
Над головой изваяния проявился прямо из воздуха круг, составленный из двух вложенных друг в друга спиралей, зеленой и черной. Символ, объединяющий жизнь и смерть, исцеление и болезнь.
— Знак дан! — прокричал Харальд, точнее его уста, и упал на колени.
По шороху за спиной понял, что его примеру последовали все. Наверняка и молчаливой женщине пришлось опуститься, чтобы не слишком выделяться среди остальных.
«Удачно все получилось, — прошептал Больной Бог, поднимая тело Харальда и разворачивая его к залу. — И почему тебе это не нравится? Нет ничего приятнее власти, а тут она даже не над телами, над помыслами. Прикажешь — верующие исполнят любое твое желание. Неужели это не волнует тебя?»
Харальд не ответил.
Толпа стояла перед ним на коленях. Склоненные головы, сложенные перед грудью руки, в глазах истово пылает вера. Все они видели чудо, все ощутили мощь божества.
Харальд вздрогнул, встретившись с холодным взглядом давешней женщины. Она тоже стояла на коленях, но глаза ее, кроме ледяного внимания, не выражали ничего.
Раздражение Больного Бога вонзилось в грудь лезвием меча. Харальд едва не задохнулся от боли.
Храмовый хор затянул гимн, знаменующий завершение службы. Все жрецы, а вместе с ними и Харальд, развернулись, чтобы покинуть зал. «Поскорее бы бог ушел из меня, — подумал он, величаво шагая к двери.
Тихий возглас ударил в затылок, подобно тарану:
— Господин Харальд!
Он увидел, как изумленно застопорил шаг помощник верховного жреца, идущий впереди, как побагровел его затылок.