— Очень, и самых разных. — Нбоге поднял руку, прикрывая козырьком глаза, затем показал на юго?восток, где виднелось маленькое темное пятнышко. — Вон там Сират, каменистый крошечный островок, а чуть к востоку от него — большой остров Корф. Там многочисленные пастбища и очень дешевая шерсть.
— А что за опасности ждут нас в открытом море? — не удержавшись, спросила Йофрид. Офирец помрачнел.
— Лучше не вспоминать о них, — сказал он. — Но там бывают шторма страшной силы, там водятся морские чудовища, иногда в самой глади моря открывается воронка и поглощает корабль! Время от времени там устанавливается штиль, полный, на много дней! Нашему кораблю это нипочем, но если у кого нет весел — верная смерть. Команда погибнет от жажды! Несколько раз мне доводилось встречать такие суда, целые, с висящими парусами, на палубах которых были только трупы… Жуткие, оскаленные, засохшие под беспощадным солнцем!
— А вы не приносите жертв Беспокойному Богу? — спросил Харальд, вспомнив, как вели себя моряки на «Белой горе». — Тому, который правит в море?
— У нас в Офире есть его последователи, — ответил купец. — Но их немного. Мы привыкли больше полагаться на судьбу и на свои силы.
— Как это? — Харальд усмехнулся. — Либо ты действуешь, опираясь только на свои силы, и уже не смотришь ни на какую судьбу, даже идешь против нее! Или отдаешь себя событиям, и тогда судьба правит тобой, словно лодкой, которую несет течением!
— Ни то ни другое не мудро, — покачал головой Нбоге. — Судьба отмеряет нам пределы, в которых мы вольны действовать сами. Если продолжить говорить о лодке, то она может плыть только по воде — это Судьба, но с помощью весел мы можем идти по течению или против (хотя это труднее), можем вообще пристать к берегу. И тут мы уже используем свои силы. А по поводу противостояния Судьбе — глупо пытаться грести, если лодка стоит на земле!
— Я понял, — кивнул Харальд. — А как же твои гадания? Ведь ты всегда слушаешься их?
— Ты видел всего несколько случаев обращения к Судьбе. — Офирец улыбнулся, блеснули ровные белые зубы. — И не самых показательных. Если, например, мне надо срочно выйти в море, но выпадет Черный Топор — знак беды, то я могу либо остаться дома, либо все же взойду на корабль, но буду готов к тому, что плавание будет нелегким. Кто предупрежден — тот вооружен!
Йофрид во время разговора откровенно скучала, разглядывая море, чаек, которые стремительными белыми молниями носились над волнами. Слышались визгливые крики. Время от времени одна или другая птица бросалась в воду, а когда выныривала, то в клюве ее блестела серебром пойманная рыба.
— Я понимаю, но все не могу принять, — со вздохом сказал Харальд. — Мы, на севере, живем совсем по?другому.
— Это тоже хорошо, — кивнул купец. — На что был бы похож мир, если бы все жили одинаково?
Раздался гортанный крик с мачты, и купец, откланявшись, удалился.
— Вот он, последний остров. — Слова Нбоге были спокойны, но в голосе чувствовалось напряжение. — Дальше только море…
Харальд бросил взгляд на торчащую из моря каменную стену высотой в несколько десятков саженей. С других сторон, как он знал, остров куда более гостеприимен, там есть трава, вода и даже небольшая деревушка. Но с этой стороны он выглядел полностью безжизненным.
— И никакой земли?
— Никакой! — твердо ответил купец — Только море и небо!
С того дня, как вышли из Тира, погода держалась спокойная.
Несколько раз налетал дождь, но быстро заканчивался. От острова к острову шли на веслах, пару раз ставили большой квадратный парус, украшенный оранжевыми вертикальными полосами.
Вчера заходили в самый южный порт Островов, маленький городишко, в котором главной достопримечательностью считалась высоченная башня, в давние времена построенная каким?то магом.
Чародей сгинул, а башня осталась, словно уродливое черное копье, возносясь к небесам. Как сказала Йофрид, «в ней еще осталась сила», да и сам Харальд ощутил в древней постройке нечто живое.
Но простояли недолго, набрали свежей воды — и вновь в море. Туда, где под ногами качается палуба, в борта с глухим грохотом бьют волны и скрипят несмазанные уключины.
— Примерно в трех десятках ваших верст на юг, — сказал Нбоге, — начинается настоящее море. Только там мы узнаем, что в действительности приготовила нам Судьба!
— Парус спускай, парус!
В звучащих наверху криках слышался настоящий страх, и Харальд невольно насторожился. Офирскую речь он, конечно, не понимал, но часто употребляемые слова — в основном ругательства и корабельные команды — запомнил.
Они с Йофрид находились в отведенной им на самой корме каморке. Рядом, за стенкой, слышался гул барабана, задающего ритм гребцам, а сверху доносился топот бегающих по палубе моряков. Девушка спала, а бывший Владетель водил точильным камнем по лезвию меча.
Отложив оружие в сторону, он встал. Отодвинул занавес из тонкой темной ткани и оказался на гребной палубе. Здесь было полутемно, пахло крепким мужским потом.
Пройдя чуть в сторону, оказался около лестницы. Через квадратный люк наверху виден был кусок голубого прозрачного неба.
Хватаясь за липкие, грязные перекладины, Харальд выбрался наружу. По палубе, топоча и ругаясь, носились матросы. Блестели черные тела, прикрытые набедренными повязками.