Тот продолжал говорить.
— А волосы? — заявил он, явно не зная, что один из чужаков худо?бедно понимает местное наречие. — Если у мужчины они похожи на благородно?седые, то у женщины — как пакля! Отвратительно! Не будь твой отец мне братом, о неразумнейший из моего рода, я бы ни за что не взял вас с собой!
Джоле молчал. За пристыженным выражением на его лице угадывалась лукавая улыбка.
— Да, дядя, — сказал он, — ты совершенно прав! Но на мне долг крови, и я должен им помогать!
— Они больше смахивают на выходцев из Нижнего мира, чем на людей! — буркнул дядя, раздуваясь от важности. Харальду он напомнил огромную болотную жабу.
Нагнувшись к Йофрид, он тихо сказал:
— Если бы ты слышала, что этот черный о тебе говорит, то не стала бы меня удерживать.
— Неужели? — Она с любопытством посмотрела на караванщика. — Пусть болтает гнусности, лишь бы помог доехать куда нужно!
«Вот это правда! — подумал Харальд. — Я готов даже расцеловать этого черномазого, если он приблизит меня к цели!»
Нетерпение грызло бывшего Владетеля, словно жук?древоточец — кору, и с каждым днем Харальду становилось все труднее переносить его болезненные прикосновения.
Где?то там, на севере, мучился и ждал его сын! Об этом он помнил всегда, даже когда шутил и смеялся, и память эта причиняла страдания, гнала вперед не хуже раскаленного прута, приложенного к спине.
— Я договорился! — Довольный голос Джоле заставил оторваться от размышлений.
— Едем завтра? — спросил Харальд, разглядывая «кровника». За прошедшие с момента знакомства дни он оправился от ран, вновь повесил на пояс изогнутый меч и успел рассказать несколько десятков историй о своих любовных похождениях.
— Да, рано утром, — кивнул офирец, утирая лицо. Разговор с дядей дался ему нелегко. — Караван выходит по утреннему холодку, так что готовыми нужно быть задолго до восхода.
— Выспаться сегодня, судя по всему, не удастся, — сделала вывод Йофрид, мрачно поглядывая на солнце, которое стремительно катилось к горизонту.
Ее мерно подбрасывало, словно она вновь очутилась посреди моря, и Йофрид все больше понимала офирцев, давших громадному животному прозвище «корабль пустыни». Спереди и сзади девушка была зажата горбами, поросшими рыжеватой шерстью. Далеко внизу широкие, как весла, ноги верблюда с шорохом погружались в желтый песок, похожий на расплавленное золото в великанском горне, еще не остывшем после плавки…
Жара стояла такая, что горн показался бы прохладным местом. От беспощадного солнца Йофрид защищал плащ с капюшоном. Под ним было просторное одеяние из легкой материи, а лицо закрывал шарф, оставляя открытыми только глаза.
Поначалу она недоумевала — как можно надевать на себя столько всего — там ведь и так жарко? Верблюд показался ей огромным и страшным. Зверь презрительно покосился на девушку, обнажил зубы, желтые и такие большие, что им позавидовал бы медведь. Она решила, что никогда не отважится сесть на него.
Но прошло всего несколько дней, и она держится между горбами, словно опытная наездница. Плащ, под которым прохладнее, чем снаружи, не кажется тяжелым, а шарф, не позволяющий ветру бросить в лицо горсть песка, не причиняет неудобств.
А вокруг простирается пустыня, Смертоносная Госпожа, как уважительно называют ее чернокожие. Низкое небо, почти белесое от жара, и тянущиеся во все стороны ряды бесплодных песчаных дюн, серых, желтых, оранжевых. Местами песок бывает даже красным.
Но и здесь своя жизнь. Кое?где торчат высохшие, словно мертвые, растения, иные колючими шарами катаются по песку. Животные появляются в сумерках: серыми тенями шныряют ястребы, несколько раз в высоте видели черные силуэты птиц?падальщиков. По барханам бегают стремительные ящерки.
Впереди и позади Йофрид идут другие верблюды. Часть с всадниками, но большинство — с товаром. Словно исполинская змея, вьется караван по пустыне, и голова ее — караванщик.
Краем глаза Йофрид заметила движение. Повернула голову. Слева ее догонял другой верблюд. На спине его восседал укрытый белым одеянием по самые кончики сапог всадник. Только синие глаза под капюшоном да светлая, хоть и загоревшая кожа вокруг них выдавали Харальда.
— Ну как ты? — спросил он. Из?под шарфа голос его звучал глухо.
— Все в порядке, — ответила Йофрид и ощутила стыд оттого, что соврала. С каждым днем ей становилось все хуже. С неожиданной силой навалилась тоска по дому. Все чаще вспоминалась мать (как она там?), жених (не нашел ли другую?), зимние забавы — катание на санях, игра в снежки.
А тут — середина января, а о снеге никто не вспоминает. Среди мира раскаленного песка и вечно безоблачного пустого неба Йофрид чувствовала себя чужой. Путешествие, поначалу казавшееся интересным приключением, стало ее утомлять.
Но признаваться в этом Харальду она не хотела. Он ведь предлагал ей остаться. Сама напросилась.
Он смотрел на нее с подозрением, словно догадывался о ее мыслях.
Сама напросилась.
Он смотрел на нее с подозрением, словно догадывался о ее мыслях.
— Точно все в порядке? — спросил еще раз. — Может, ты хочешь воды? Я вчера сохранил немного.
— Нет, — честно ответила Йофрид.
Харальд ничего не сказал, начал отставать, пока не пропал из поля зрения. Девушка была этому даже рада. Пока она не видела его, переносить тоску по дому было легче.