— Она самая, — ответил Харальд, наклоняясь, чтобы лучше разглядеть отпечатки колес. — Или ты думаешь, что в этом мире только болотники и живут?
Опровергая это утверждение, около дороги возвышалась круглая ступенчатая пирамида высотой в сажень. В самой ее середке чернела довольно большая ниша.
— Куда пойдем? — поинтересовался отец. В последние дни он как?то сник, может быть из?за усталости, и руководство маленьким отрядом невольно перешло к Младшему.
— А никуда! — ответил тот. — В полусотне саженей на юг, если нос меня не обманывает, должен быть ручей! Остановимся на пару дней, передохнем. А то я грязный, точно свинья, а одежда вся в дырах, будто выпросил ее у нищего…
Два дня прошло с момента бегства от обитателей болота. Все это время путники, опасаясь погони, спешно пробирались на восток. Почти не спали, даже охотиться приходилось на ходу. К счастью, дичь была непуганая, подпускала человека близко. Тетерева и зайцы находили смерть от стрел Харальда, и что ни вечер путешественники ели жареное мясо.
Ручей оказался примерно там, где Харальд его унюхал.
Тетерева и зайцы находили смерть от стрел Харальда, и что ни вечер путешественники ели жареное мясо.
Ручей оказался примерно там, где Харальд его унюхал. Неширокая полоска журчащей воды, прозрачной почти до невидимости. Серебряными каплями в хрустале сновали рыбы.
Пока спутники выбирали место для кострища, Харальд спустился к самому ручью, разделся по пояс.
Вода оказалась холодной настолько, что, когда плеснул на себя, захватило дух. Кряхтя и ежась от удовольствия, он смывал грязь, накопившуюся за время странствия по болоту, а по коже табунами бегали мелкие щекотливые мурашки.
Сполоснувшись, дал воде успокоиться и отыскал в ней свое отражение.
Немного похудел (еще бы, за несколько лет сытной сидячей жизни в храме отвык от путешествий, а тут такая дорога!), но глаза блестят довольно, а волосы выгорели так, что стали белее, чем у отца.
Харальд перевел взгляд ниже и чуть не вскрикнул — амулета на груди не было. Розовая кожа, на которой бугрится нечто непонятное, похожее на нарост на дереве.
Харальд не поверил глазам. Руки поспешно метнулись к груди — проверить. И наткнулись на теплую человеческую плоть, не найдя никакого металла.
Но ведь он не снимал подвески!
Харальд еще раз ощупал странный нарост в центре грудины, и страшная догадка зашевелилась в голове: неужели Амулет Незримого проник в тело хозяина? Врос, точно гриб?паразит?
Когда добрался до небольшой полянки меж исполинских сосен, где уже дымил костерок, то спутники одновременно обернулись в его сторону. В глазах Йофрид зарницей полыхнуло изумление, а отец спросил:
— Ты чего?
— Посмотрите. — Харальд поднял руку, указывая на то место, где раньше висела красивая побрякушка из зеленого металла. — Он прирос ко мне…
— Да, — безо всякого удивления ответил отец. — Я заметил, когда мы еще в плену были. Только теперь нарост как бы меньше стал.
— И что это значит?
— Не могу тебе сказать. — Отец улыбнулся. — Должно быть, он признал в тебе хозяина. И так удобно — никто не сможет снять его с тебя. Все равно сделать мы с этим ничего не можем — не вырезать же его?
— Остается надеяться, что эта штука не причинит мне вреда, — обреченно вздохнул Харальд и принялся натягивать рубаху.
Приближающийся с севера обоз учуяла Йофрид. Как сказала при этом — при помощи магии. Харальд Старший не поверил — магических кругов она не чертила, стихийных существ, способных поведать о том, что происходит вдалеке, не вызывала. Иной магии он не знал, но зато верил в чутье.
Так или иначе, обоз приближался. Слышались голоса, скрип колес, равномерное постукивание копыт. За те дни, которые путешественники прожили у ручья, дорога высохла почти до каменной твердости.
По поводу того, как поступить, возник спор. Сам Харальд не хотел показываться на глаза местным, помня, что мало кто хорошо относится к чужакам. Но Йофрид и Младший настояли на том, чтобы выйти. Вдруг удастся некоторое время проехать на телегах или даже купить лошадей! То, что бабильские золотые могут здесь ничего не стоить, молодых людей не смущало.
Харальду пришлось подчиниться.
Из сосняка показались всадники переднего дозора. Худощавые, горбоносые и смуглые, они были без доспехов, хотя на голове у каждого виднелся легкий шлем со стрелкой, прикрывающей нос, а у пояса — изогнутый меч.
Одежда их была странной — расшитые яркими полосами халаты. Всадники выглядели стаей ярких огромных птиц, да и переговаривались похоже — тонкими клекочущими голосами.
Но, несмотря на чудные одеяния, Харальд помимо воли загляделся на коней. Тонконогие, поджарые, с широкой мускулистой грудью, они смотрелись как выходцы из сказки. Кожа их лоснилась, а вышагивали скакуны гордо, словно осознавая свою красоту.
По сравнению с ними лошади родного мира выглядели неказистыми клячами.
Увидев стоящих поперек дороги чужаков, всадники остановились. Харальд понимал, что они видят троих обветренных и потрепанных людей. Двое — мужчины, вооруженные, с угрюмыми взглядами, и с ними женщина.
Рука одного из всадников, чей халат был желто?красным, упала на рукоять меча, а брови сошлись к переносице. Судя по отделанной золотом уздечке и богатству наряда, он был старшим.