— Там толпа пьяных болванов, — ответил Харальд. — Я недолго.
Он двинулся вперед, зажав в руке нож. Быстро приноровился к особенностям почвы и шагал бесшумно, словно водомерка, скользящая по поверхности воды. Миновал несколько домов, поморщился от резкого запаха нечистот. Ветер принес струю кислого аромата, вызвавшего воспоминание о пиве. Харальд повернул в ту сторону.
Двери большого дома были распахнуты, и через порог падал слабый дрожащий свет догоравших факелов. Изнутри доносился многоголосый храп, а у самого входа, на земле, валялся болотный житель. Должно быть, тот, который лишился ножа по милости Йофрид.
Усмехнувшись, Харальд перешагнул через него и двинулся вверх по лестнице. Ни одна ступенька не скрипнула под его ногами.
То, что обнаружилось внутри, походило на поле боя. Мужские тела возлежали в самых разных положениях: на столах, лавках, на полу, и только отсутствие крови мешало поверить в то, что тут было сражение.
Даже глава племени, которому, по мнению Харальда, надлежало быть дома, на теплой печке, был тут. Заснул прямо в своем кресле, нахохлившись, точно старый орел.
Когда Харальд сделал шаг внутрь, едва не задохнувшись от спертого воздуха, дед неожиданно распахнул глаза. Мгновение в них стояло удивление, а потом впалый старческий рот начал открываться для крика.
Нож порхнул, точно стремительная птица.
Раздался глухой стук, вождь осел в кресле, на лбу его появилась свежая ссадина.
Вещи путешественников нашлись там, куда указала Йофрид. Харальд навесил все на себя и захватил несколько готовых факелов.
Когда шагал к выходу, обходя лежащих и стараясь не наступить на раскинутые в стороны руки и ноги, один из болотных жителей, дрыхнувший прямо у двери, вдруг вскинул голову. Мутные серые глаза глядели прямо на Харальда. Тот замер, готовясь к тому, что пьяница заорет и начнется переполох.
— А, это ты, — сказал очнувшийся, затем глаза его закрылись, а голова запрокинулась и со стуком упала на пол.
Пожав плечами, Харальд двинулся дальше. Беспрепятственно выбрался в ночь. Не скрываясь, добрался до спутников. Те стояли, обнявшись, и отец что?то шептал на ухо Йофрид.
— Я прихватил факелы, — проговорил Младший, щелкая огнивом о кремень. — Разбирайте вещи…
— Не надо огня, — неожиданно сказала Йофрид. —
Я поведу вас.
— Ты? — Младший едва не уронил кремень от удивления. — По болоту? В темноте?
— Я вижу дорогу.
В голосе ее было столько твердости, столько уверенности в своих силах, что Харальду оставалось только смириться. Пожав плечами, он отдал отцу его оружие и часть груза. Беглецы ступили в ночь.
Видеть можно было не дальше чем на сажень, затем все сливалось в черно?серую мглу, за которой могло скрываться все, что угодно — от сухого островка до бездонной трясины.
К удивлению мужчин, они не провалились в яму на первых же шагах. Двигались, правда, зигзагами, уклонясь в разные стороны, но общее направление держали точно.
Под ногами были вода, мокрая грязь или сырая трава. Харальд Младший шел, вслушиваясь в происходящее вокруг. Зрение и обоняние тут были бессильны, так что оставалось уповать на слух.
Глава 15
Дерзнувшего поднять руку на воинов Пирамиды ждет нечто худшее, чем просто боль и просто смерть.
Вечные законы
Ночь сменилась серым безрадостным утром. Над болотом стлался густой туман, запах гниющих растений был так силен, что вызывал тошноту.
С пробуждением дня тихая в темное время трясина ожила. По ее плоской поверхности звуки докатывались издалека. Что?то бурчало, сопело и хлюпало за стеной тумана, заставляя Харальда Младшего время от времени хвататься за оружие.
Когда из сумрака впереди появилось нечто темное, похожее на крепостной вал, путешественники не сразу поняли, что это край болота. На твердой, не расползающейся под ногами почве росли невысокие елочки. Иголки на них блестели от осевшей влаги.
— Неужели мы дошли? — проговорил Харальд. В душе ворочалось изумление. Измученный рассудок отказывался верить в происходящее, принимая его за мираж, порожденный ненавистной топью.
— Да, — ответил отец. Голос его звучал хрипло.
Ступать по твердой земле было непривычно, под ногами шуршали опавшие иголки. Долетали птичьи крики, перекрывая доносящееся из?за спины лягушачье кваканье.
— Не могу больше, — сказала вдруг Йофрид и начала оседать набок, точно подрубленное дерево.
Отец едва успел подхватить ее. Оглянулся на Харальда, лицо его было серым от усталости, в синих глазах крылась нерешительность.
— Остановимся?
— Да, — кивнул Харальд. — Эти пьянчуги не скоро продерут глаза. — Он позволил себе усмехнуться. — До полудня вполне можем отдохнуть.
Отец покачал головой, но ничего не сказал.
Харальд отправился собирать хворост. Рука сама поднялась — почесать грудь. После отъезда из Бабиля посередине грудины постоянно зудело, и движение это стало привычным. Пальцы нащупали выпуклость амулета, теплого на ощупь, как собственная кожа, и двинулись вокруг него.
Уж лучше чесотка, чем бог в голове!
— Неужели это дорога? — спросила Йофрид с таким удивлением, словно увидела лежащую на траве груду золота.
Торная колея степенно выворачивала из сосняка, пересекала поляну, к которой вышли путники, и направлялась на юг. В выбитых в земле канавах темнели лужи, оставшиеся от вчерашнего дождя.