Верблюд продолжал неутомимо перебирать длинными мосластыми ногами, и вслед за башнями взору явилась зелень садов. После надоевших в пустыне серых, желтых и оранжевых красок она особенно радовала взгляд.
Почуяв воду, верблюд караванщика заревел, вытянув шею. Поддержали его и остальные, в том числе тот, на котором ехал Харальд. Путешествие по пескам приближалось к концу.
До оазиса Джоле их довел, как и обещал, хотя шли по пескам три ночи, а не две. Во флягах закончилась вода, губы начали трескаться, как камни на жаре, когда глазам явилась торчащая из?за дюн вершина скалы, похожей на обагренный кровью зуб.
В Красном Оазисе они провели пять дней. Для Харальда было настоящей пыткой сидеть на одном месте. Но он понимал, что без верблюдов и спутников пересечь пустыню не удастся, и поэтому терпел. Сладкие финики казались противными, как протухшее мясо, а чистейшая вода из источника под скалой отдавала горечью.
На пятый день с востока явилась вереница тяжело нагруженных верблюдов. Караванщик с удивлением взглянул на путников, но Слово дяди Джоле, изложенное на листе пергамента, произвело эффект больший, чем иные заклинания. Тут же нашлись места на спинах горбатых зверей.
С того дня прошло немало времени. По подсчетам Харальда наступил апрель. Там, на севере, таяли снега и выглядывали из?под сугробов первые робкие цветы. Здесь же все оставалось неизменным — жара, пыль и сухость.
С караваном расстались на южной окраине. Когда явились на постоялый двор, где жили до отправления на юг, хозяин так выпучил глаза, что Харальд испугался — вывалятся.
Но обошлось. Стол мгновенно оказался заставлен всевозможными яствами. Местное пиво, которое некогда показалось Харальду жидким и противным, после протухшей и теплой воды, которую пришлось пить последние дни, было лучше дорогого тирского вина.
— Хорошо, — сказал он, утолив жажду. В животе приятно булькало, и странным казалось видеть над головой крышу, а не бездонное небо.
— Еще как, — согласился Джоле. На его черном лице было написано настоящее блаженство. — Что дальше будем делать?
Харальд бросил на него короткий взгляд, отставил кружку.
— Мы с Йофрид поплывем на север, — сказал он жестко. — Но тебе не обязательно следовать за нами. Ты свой долг крови уже оплатил.
— Каким образом? Разве я спас тебя от смерти?
— Ты сделал гораздо больше. Без тебя я никогда бы не добрался на юг, а если бы и добрался, то не вернулся бы.
Джоле ухмыльнулся, на лице его появилось задумчивое выражение. Он поскреб в затылке и сказал:
— Что же, раз ты говоришь, что я свободен, — значит, так оно и есть.
Он поднялся из?за стола, гибкий, словно дикая кошка.
— Легкого пути, — сказал он без грусти, — и пусть Судьба будет к вам благосклонна. — Офирец взглянул на Йофрид и содрогнулся. — Если вы опять попадете в Офир, то попробуйте меня найти. Усадьба моего рода стоит на улице Луны, в Полуночном районе. Там будут знать, где я.
— Прощай, — прошептал Харальд, глядя в спину Джоле, когда тот легким шагом шел к двери. Йофрид промолчала.
Весла с шумом входили в темно?синюю воду, а волны раздраженно гудели, разбиваясь о черные, словно ночь, смоленые борта. Покрикивал на матросов капитан, и корабль с гордой орлиной головой на носу резал поверхность моря, оставляя на ней белый пенный след.
Харальд стоял на корме, разглядывая удаляющийся Офир, и сердце его пело от радости.
С каждой пройденной верстой он приближается к северным землям, туда, где ждет его сын!
Когда они пришли в дом на Цветочной улице, купца Нбоге там не оказалось. Привратник с ужасом смотрел на белокожих пришельцев и отвечал: «Уехал, уехал давно!» — таким тоном, словно они явились его убивать.
К счастью, в порту оказалось несколько кораблей, готовящихся к плаванию на север. Весна, когда редкими становятся свирепые бури, лучшее время для дальнего путешествия.
Они выбрали тот корабль, который отправлялся на следующий же день.
И вот под ногами вновь доски палубы, кричат, провожая судно, чайки, и несколько досаждает сильный соленый запах. Аромат моря. Харальд вдыхал его и размышлял.
Через тридцать дней они достигнут Тира. Оттуда рукой подать до северных земель. А там путь только один — на север, в Бабиль, туда, где стоит на улице Дырявых Горшков храм жестокого божества.
При мыслях о сыне настроение испортилось, птичьи крики показались противными, а аромат моря — гнусным, словно запах ношеных носков. Резко повернувшись, бывший Владетель зашагал к люку, ведущему вниз, к небольшой каюте, отведенной для пассажиров. Доски палубы уныло скрипели у него под ногами.
Городишко, в который прибывали корабли с Островов, выглядел по сравнению с Тиром и Офиром неказистым и убогим. Серые шершавые языки волн лениво лизали каменистый берег, качая стоящие у причалов корабли и баркасы.
На северных землях царил май, и холмы, окружающие город, зеленели от свежей травы.
С только что пришедшего с Островов судна сгружали бочки и тюки, суетился хозяин, выкрикивая ругательства, и как всегда толпились, наблюдая за разгрузкой, зеваки.
Среди корабельного люда, матросов и грузчиков, словно вороны в галочьей стае, резко выделялись двое сошедших с корабля людей. Ступали они по сходням уверенно, без обычной для сухопутных крыс робости, но сразу было видно — пассажиры.