А чего тут думать, спрашивается? И без того понятно. Ну знамо дело, тощий ничего не видит. Он ведь не умеет глядеть по-особому. Не то что Ваня.
Уже давно заметил, что в покоях, кроме них двоих, появился и третий участник беседы. Мрачной тучей прохаживающийся взад-вперед вдоль полок с банками да склянками. И злобно скалящий на них острые собачьи клыки.
Время от времени он подходил к Ивану со спины и отгонял от него, словно мух, ядовитые испарения. А раз и специально в носу перышком пощекотал. Это когда молодой человек чихнул.
— Спасибо тебе, Христофор-страстотерпец.
— С кем это ты говоришь? — прищурился граф.
— С вами, ваше высокопревосходительство! — быстро нашелся господин копиист.
— А я-то думал, что с Псоглавцем…
Так он что, тоже видит?!!
— Вижу, вижу! — хихикнул восставший из мертвых. — С чего б тогда я тебя сюда приводить стал? Пусть бы бабы себе потешились. Поди, давненько голых мужиков-то не видели, бедолашные… Псы, конечно, не в счет. Какие из них мужики… Но мне до тебя нужда есть…
Поэт сделался само внимание.
— Я хочу… уйти… умереть… Разумеешь ли?..
Когда он вновь осознал себя живым, то почувствовал неимоверную радость. Сколько ж еще недоделанного, несотворенного осталось на этом свете.
Однако, увидев, кому именно он обязан возвращением из инобытия, граф понял, что платить за вновь обретенную способность дышать придется непомерную цену.
И впрямь, благодетель, тогда еще всего лишь российский посланник в Дании и при нижнесаксонском дворе, потребовал от него услуг определенного свойства. Больше всего его интересовали две вещи: «Книга Семизвездья», попавшая к графу из собрания патриарха Никона, а также «механическая горничная», изготовленная чародеем незадолго до смерти на потеху гостям.
Для опытов возвращенному были предоставлены весьма значительные суммы и выделен целый дом в Нижней Саксонии, снабженный штатом немой прислуги.
В 1741 году, во время дворцового переворота, фельдмаршал блестяще продемонстрировал первые результаты своих изысканий. Воцарение нынешней государыни произошло не без содействия его «питомцев». Покровитель был пожалован высшими должностями в державе. Другой бы на его месте успокоился. Но этому было мало: захотел добиться упрочения своего положения темными путями. Оттого и приказал чародею исполнить пару ритуалов, описанных в Книге.
Как ни отговаривал граф, как ни доказывал, что это опасно, вызвавший стоял на своем. Что поделаешь, пришлось подчиниться. Поскольку весь запас чудесного зелья, поддерживавшего искру жизни в дряхлом теле фельдмаршала, хранился под неусыпным оком вельможи и выдавался исключительно с его ведома и минимальными дозами, рассчитанными всего на неделю-другую срока.
Как ни отговаривал граф, как ни доказывал, что это опасно, вызвавший стоял на своем. Что поделаешь, пришлось подчиниться. Поскольку весь запас чудесного зелья, поддерживавшего искру жизни в дряхлом теле фельдмаршала, хранился под неусыпным оком вельможи и выдавался исключительно с его ведома и минимальными дозами, рассчитанными всего на неделю-другую срока.
Было выполнено два или три тайных ритуала, правду сказать, не из самых жутких. Но и того хватило для эманации земных и подземных сфер. Большая часть тех, кто принимал участие в обрядах, была схвачена и отправлена в Тайную канцелярию розыскных дел. Среди них и граф, коего допытывал сам Александр Иванович Шувалов…
…Приап, развалившийся в кресле. И перед ним висящий на дыбе старец, вся голова которого была покрыта уродливыми шрамами. Странно, однако Ивану почудилось, что он уже где-то видел этого старца. И даже голос его — скрипучий, с иноземным акцентом, казался знакомым.
— Ты что же это озоруешь? — устало вопрошало божество.
Пытуемый только тряс головою:
— Снать не снаю, ведать не ведаю!
— А кто на прошлой неделе занимался черной ворожбой? Вот, доносят, будто ты хвастался, что спускался в подземное царство. Виделся с Прозерпиною, вопрошал у Плутона…
Приап поднес к глазам какую-то бумагу. Прислуживающий ему Харон расторопно присветил ему канделябром.
— Вопрошал о здоровье Ея Величества…
Старик дико взвыл:
— Клевета есть!
— Да? Положим, что и напраслина, — как-то уж больно скоро согласился бог и почесал затылок. — А, может, ты просто запамятовал? Стар ведь, в обед сто лет стукнет. Я моложе, а и то порой забываю, что делал не то что на прошлой неделе — вчера. Освежим память кавалеру-то, а, Кутак?
Некто в кожаном колпаке и фартуке сунул под нос старцу раскаленные докрасна щипцы. Тот дернулся всем своим тщедушным телом.
Не обращая внимания на его рев и стоны, Приап достал из кармана изящную золотую табакерку. Открыв ее, подцепил изрядную порцию табака и отправил себе в нос. Громко чихнул, затем еще и еще раз. А затем вроде как вспомнил о своих не очень приятных и утомительных обязанностях.
— Ну что вы там противу здравия государыни замыслили? Каким таким колдовством лютым удумали извести самодержицу? Отвечай!!
Отчетливый запах жареного.
И вопль:
— Плутон! Владык-ка-а! К тебе всываю-у-у-у!!!
Алое пламя до небес…
Но что за визг пронзает слух
И что за токи крови льются,
Что весел так Приапов дух…