Последний из сопровождающих барона Тавашерна всадников скрылся из виду, а «пан сотник» все смотрел в его сторону, чему-то улыбаясь.
— Ян Жигимантович, — наконец робко предложил один из двух уцелевших стрельцов, — пора, однако, и нам двигать…
С той же улыбкой, молча, Подкова тронул коня шпорами.
Так и разделились, двинувшись по трем сторонам.
Барон с двумя десятками литвинов — на юг, в поисках гетмана Богдана.
Басаврюк с остальными — на восток, к Днепру, — палить и губить шляхту.
А пан Подкова (а может, и не пан, и не Подкова) — к северу, той же дорогой, что и пришли, увозя в седельных сумах «Книгу Семи Звезд», из-за которой он и сгубил столько людей.
* * *
Шла ранняя осень 1653 года.
Люди пахали землю, рожали детей, воевали. Кто-то богател, кто-то нищал, тешил честолюбие пирами и охотами, плелись крупные и мелкие интриги…
Всякий надеялся на лучшее, не думая о худшем. И надеялись — вот-вот и кончится уже надоевшая всем война.
Как всегда.
В следующем году будет Переяславская Рада, когда привычно боящийся Варшавы царь Алексей Михайлович наконец решит вступить в игру, бросив на весы судьбы, где уже лежали польская и казачья сабли, стрелецкий бердыш.
И поднимутся вновь мужики и казаки в поход против ненавистной шляхты.
В литовских и белорусских землях смуту взялся подавить самый сильный белорусский магнат, гетман Януш Радзивилл.
Лил он кровь людскую как воду, и не зря говорили, что уж не человек он, а вурдалак, гетманом обернувшийся. Из жителей Бреста-Литовского половина осталась после визита его хоругвей.
Но и им мог бы позавидовать древний Пинск, от коего остались головешки да горстка жалких беглецов. И счастлив был Бобруйск — лишь полторы сотни голов велел срубить Радзивилл, да еще сотню посадил на кол, а раненым пленникам в великой милости своей сохранил жизнь — лишь отсекли им правую руку.
Но не для короны польской будет стараться Радзивилл, превзошедший жестокостью самого страшного Ярему Вишневецкого.
В мае пятьдесят пятого года великий гетман Януш Радзивилл вдруг универсалом своим объявит, что признает сюзереном своим и королем польским шведского короля Карла X — и ахнут все. Немедленно в Литву и Мазовию хлынули шведские регименты.
Бежал как заяц и спрятался в силезских лесах король законный Ян-Казимир, а в брошенные им польские земли двинулись шведы и хоругви Радзивилла.
Немедленно в Литву и Мазовию хлынули шведские регименты.
Бежал как заяц и спрятался в силезских лесах король законный Ян-Казимир, а в брошенные им польские земли двинулись шведы и хоругви Радзивилла. Но убедится король Карл, что не все повинуются слову Радзивилла и что править поляками ох как непросто — буйный и непокорный они народ.
А тут еще Россия пошла войной на Речь Посполитую. За лето и осень того года русские войска захватили Полоцк, Витебск, Мстиславль, Оршу, Могилев, а в следующем году — Минск, Пинск, Гродно, Ковано и саму столицу Литвы — Вильно.
Потом всплывет из нетей Ян-Казимир и объявит саму Богоматерь Ченстоховскую королевой Польши и великой княгиней Литовской.
Потом вдруг (вдруг?) умрет не старый еще Богдан Хмельницкий, и сцепятся в смертельной схватке его ближайший товарищ Выговский и его родной сын Юрий за гетманские клейноды.
А русский царь Алексей Михайлович начнет воевать со шведами за балтийские берега — будто мало ему будет разорванного Переяславского трактата и нестроений в собственном царстве. Будут перемирие с Русью и война со шведами и перемирие со шведами и война с Русью.
И будет вновь побеждать и даже предложит себя в князья и короли литовские и польские Алексей Михайлович.
Но и ему удачи не будет: увидит царь «всея Великия и Малыя, и Белые», как на Украине отвернутся от него казацкие старшины.
Да и в Литве обиженные царской неправдой мужики поймут, что даром надеялись на православного государя. Атаманы мужицких отрядов получат вожделенное шляхетское достоинство и перейдут к королю… Потом казаки вместе с татарами разобьют князя Пожарского под Конотопом. И дошедший до Волыни Шереметев сдастся тем самым казакам, что до того будут с ним пить и крест целовать. И будет князь Хованский в Литве трижды разбит, и так же легко, как были взяты, отойдут обратно к Речи Посполитой литовские города. И будет в царстве голод, в церкви раскол, в городах бунты.
И погонят шведы стрельцов от Балтики. Но и шведы растратят силы в войне против многих врагов сразу…
И поймет всякий, что клятвы пишутся на воде и утекают с нею…
Московиты били литвинов, литвины — стрельцов, православные — католиков, униаты — православных, казаки — всех (но пуще того — ляхов).
А потом, как волки, накинутся османы, заняв земли чуть не до Киева и угнав несчетное число людей в рабство, и лишь с великими трудами будут отогнаны.
Придут в упадок прежде пышные города, сгорят села, зарастут невспаханные поля, и несчетными могилами покроется лик земли.
Скоро, совсем скоро на огромном просторе от балтийских лесов до днепровских порогов, от богатых замков Великой Польши до убогих смоленских хатенок свершится то, что потом назовут «кровавый потоп».
И снесет он не просто города и селения, маентки и замки — снесет он каждого третьего, а то и одного из двух…