Девичьи игрушки

Страшно улыбаясь, парень сумел дотянуться до пистолета, хотя это и здоровому было непросто.

Майор мог бы попробовать взять его живым, но рефлексы десантника пробудились раньше, чем эта мысль оформилась.

Палец надавил на спуск — «Борз» выплюнул последние три патрона.

Палец надавил на спуск — «Борз» выплюнул последние три патрона. На спине бандита хлестнули кровью три раны.

Варя за его спиной взвизгнула.

Вадим наскоро обшарил трупы, нет-нет, да и косясь на густеющий дымок, исходящий от расстрелянной иномарки.

Документов, кроме доверенности на вождение и засаленного паспорта у старика, при покойниках не было. Немного денег, пара ножей — вот и все.

Ружье он решил не брать. Лишь в одном из пистолетов оказалась неполная обойма — похоже, бандиты сорвались в погоню внезапно, не успев подготовиться.

Некоторое время он осматривал руки всех троих — ничего похожего на следы уколов. Значит, не наркоманы — те тоже неадекватны.

Значит, мелькнувшая мысль, что в этой неведомой секте, которой они с Варей перебежали дорогу, воспользовались опытом асассинов, к делу отношения не имеет. Впрочем, кто знает — в последнее время фармацевтика далеко шагнула вперед.

Все это время Варвара стояла, прислонившись к стволу старой березы, и рефлекторно вытирала рот. Глаза ее были наполнены ужасом и тихим отчаянием от всего пережитого.

— Ладно, садимся, может, хоть до шоссе дотащимся, — пнул он разлохмаченные покрышки.

Озерская как сомнамбула уселась на сиденье рядом с ним.

Вадим повернул ключ зажигания. Двигатель не отозвался — видимо, последствия дикой гонки фатально сказались на старом «жигуленке».

Глава 13

ПРИАПУ

В-да, зима 1758 г.

Ивана развязали, одели, вновь связали, но на сей раз одни лишь руки и нацепили на глаза непроницаемую черную повязку.

— И товарища моего освободите! — потребовал парень.

— Ничего с твоим немцем не приключится, — пообещал ему тот же скрипучий старческий голос — Слово даю!

Барков поверил — столько твердости и достоинства было в этом обещании. Чувствовалось, что говорил человек, имеющий здесь право повелевать.

— Но, Мастер… — попыталась возразить Колдунья. — Это опасно. Вы же слышали…

— Я отвечаю!

— Повинуюсь.

Кто-то взял с двух сторон поэта под локотки (судя по стальной хватке, все те же псы-арапы), и его, словно куль с мукой, поволокли неведомо куда. Пройдя десятка два шагов, остановились. Скрипнула открываемая дверь. В лицо пахнуло сыростью. Ваня догадался, что они покидают ритуальный подвал.

— Барон, вы здесь? — спросил наугад, став как вкопанный и сопротивляясь попыткам влечь его дальше.

— Здесь, здесь, — ответил ему глумливый голос «ученого» арапа.

Затем последовал сильный подзатыльник, и парень приложился лбом к холодной, влажной стене.

— Полегче! — гаркнул на невидимого недруга.

Шли долго. Почти все время прямо, свернув всего два или три раза.

По тому, что на него не надели шубу и оттого, что не чувствовалось стужи и дуновений ветра, не скрипел под ногами снег, да и вообще не слышно было никаких звуков, кроме шума шагов, Барков понял, что идут они по подземному ходу. Но какому же длинному, однако! И куда это он, интересно, ведет? Да кто прокопал его? Сколько труда положено!

Пару раз попытался заговорить со своими конвоирами, но бесполезно.

Только на очередного леща нарывался.

— Ступеньки, — последовало вдруг любезное предупреждение сопровождающего.

Но Иван все едино споткнулся, поскольку не понял, вверх ведет лестница или вниз.

Поднялись по ступеням. Замерли. Раздался противный скрежещущий звук — наверное, открывали ключом замок. Вновь заскрипела дверь. Однако в этот раз повеяло теплом и сильным дурманящим ароматом трав и курений.

Молодого человека усадили в мягкое удобное кресло, привязав руки к подлокотникам.

Повязка пала с глаз. Он сощурился, хотя освещение в покоях, куда его привели, было неярким. Просто глаза отвыкли от света.

Посидел так некоторое время, приходя в себя. Потом, по обыкновению, принялся изучать место, куда его занесла судьба.

Помещение явно было какой-то лабораторией. И одновременно кабинетом.

Посредине стоял большой, в рост человека, стол, больше напоминающий жертвенник, ибо вместо деревянной крышки имел мраморную. На нем громоздились кучи книг, тетрадей, свитков, а также всевозможная утварь, необходимая для химических опытов: колбы, пробирки, реторты, мраморные ступки с пестиками, чашки и плошки с насыпанными в них непонятными веществами. Точь-в-точь как у академика Ломоносова.

Рядом со столом в неприличной позе застыл человеческий костяк. Такое положение скелету мог придать только отъявленный циник. Костяшки левой руки располагались в районе прежней задницы и словно чесали ее. Десница же находилась спереди, там, где у человека находится причинное место. Жест, в котором были закреплены кости, не оставлял сомнений в том, чем именно занимается костяк. Еще и хребет немного согнут, лопатки откинуты назад, а череп осклабился вроде как от удовольствия.

Тьфу, сплюнул поэт. До чего ж надобно не уважать человеческую натуру и самое смерть, чтобы так изгаляться над людскими останками.

Три стены покоев занимали стеллажи. Два из них были заставлены книгами, а третий представлял собой нечто вроде Кунсткамеры.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136