— Молчи-и! — вновь взвизгнула Брюнета.
На ее плечо легла рука третьей дамы, выступившей из полумрака. Облаченная в темно-синее платье, женщина напоминала маму из далекого детства, которую любят дети, к которой за советом обращаются подростки и с которой любят поговорить о разных премудростях старшие. Волосы, подвязанные в пучок, верно, чтобы не мешать вести хозяйство. В свободной руке у нее был зажат кнут, на поясе висела связка ключей.
— Успокойся, сестра. Пусть себе поговорит напоследок.
— Напоследок? — дернулась Охотница. — Вы же мне обещали…
— Только сохранить ему жизнь, — проскрипела Колдунья. — Но отнюдь не речь и не разум.
— Scheise!
— О! — обрадовалась Опекающая. — И этот очнулся. А я уж думала, что ребятишки переусердствовали. Как же жертву-то сотворять из неразумного?
— Это еще что за маскарад? — возопил барон, пытаясь освободиться от пут. — Немедленно возвратите нам одежду и свободу! Я требую ответа…
— Тебя самого скоро к ответу призовут, еретик, — зловеще пообещала старшая. — Готовься предстать перед Госпожой!
— Да это же форменный заговор! — не унимался немец. — Слово и дело государевы!
— Вопи, вопи, милый, — с хохотком ответила Колдунья. — Тут это не пройдет. У нас своя Государыня.
Не обращая внимания на проклятия пристава, все три дамы начали приготовления к каким-то неведомым ритуалам.
Для начала они особым образом обставили алтарь, установив на нем черные свечи треугольником. В правый угол старшая положила толстую книгу в кожаном переплете с металлическими застежками. В верхней части треугольника была поставлена бронзовая статуэтка богини и кадильница.
Одновременно с этим некто, одетый в уже знакомую Баркову собачью шкуру, развел костер.
Поэт не удержался от соблазна процитировать кой-чего подходящего из собственного творчества:
Во всяком есть чину всегда особа должность.
Победа или смерть — то воинам прилично,
Молитва, пост и труд, и долгая спокойность —
Духовным то отцам здесь стало быть обычно,
На спинке ж полежать, проворно под…ть
Монахине одной то должно приписать.
— Уйми его! — прикрикнула на хранителя огня Черная накидка.
Пес-оборотень метнулся к господину копиисту и дал ему ощутимую зуботычину. Ваня в ответ смачно харкнул обидчику в рожу смешанной с кровью слюной. Одноухий арап с располосованной свежим шрамом правой щекой дико ощерился, обнажив клыковидные зубы, и зарычал по-собачьи, примериваясь к Ивановой шее.
— Фу! — одернула его Колдунья.
— Фу! — одернула его Колдунья.
Слуга вернулся к огню, а жрицы принялись обходить алтарь против солнца, распевая призывной гимн. Начала старшая:
О, Великая Геката! Богиня мрака!
Ночных видений и чародейства!
Властвующая над судьбой земли и моря!
Затем вступила Опекающая:
Одаренная Ураном Великой Силой!
Помогающая людям в их повседневных трудах!
Покровительница охоты, пастушества, разведения коней.
Ты, присутствующая на судебных процессах,
Народных собраниях, состязаниях в спорте.
Наблюдающая за войнами.
Потом настал черед Охотницы:
Шествующая в ночи с факелами в руках и змеями в волосах,
Окруженная своей мрачной свитой.
Богиня колдовства.
Помощница покинутым влюбленным.
Неодолимая!
И наконец петь стали все три разом:
Выводящая призраки умерших.
Связующая два мира — живой и мертвый.
Ты мрак и вместе с тем свет Луны.
Ты жизненная сила земли и олицетворение подземного мира.
Владеющая тайной преобразования.
Богиня трех дорог.
Закончив песнь, они громко произнесли:
— Это место освящено для нашей церемонии и защищено от нечестивцев и дурных мыслей.
— Что это они делают, а, господин копиист? — нервно поинтересовался барон. — Не собираются же эти полоумные монашки в самом деле принести нас в жертву?
— Кто знает?
— Но это же варварство! На дворе стоит просвещенное осьмнадцатое столетие! А тут самая настоящая дикость! Хм, Геката! Scheise!..
Арап вытащил из костра полено и погрузил его в большой бронзовый чан с водой. Женщины по очереди совершили в нем омовение лиц и рук. За ними умылся чернокожий, а после побрызгал кропильницей на пленников, заслужив очередную порцию брани из их уст.
Опекающая произнесла:
— В эту ночь мы собрались все вместе, как в древние времена, чтобы приветствовать луну в ее величии и почтить всех богов и богинь, которых мы почитаем. Мы почитаем тебя, о Великая, желая, чтобы твоя сила возросла и обогатила нашу жизнь. Мы взываем к тебе, чтобы ты обратила на нас свое внимание здесь и сейчас!
В ответ на эти слова ее подруги сказали:
— Мы приветствуем тебя, о Великая Мать!
После этого Охотница наполнила свой кубок вином со словами:
— Мы подносим тебе, о Великая! Этот скромный дар, смешанный с нашей радостью от встречи с тобой!
Отпила из кубка и вылила остатки в особый золотой кубок. Затем вновь наполнила первый и передала Опекающей. Та осенила сосуд неким знаком, пригубила, а пару капель также вылила в золотую чашу.
Простой кубок побывал в руках старшей, арапа и еще каких-то людей, прятавшихся в полумраке, скрывавшем стены. Помазали вином и губы барона с Иваном.
Настала очередь Колдуньи.
Она взяла еловую ветвь, опустила ее в златой кубок и окропила алтарь, место и всех присутствующих, каждый раз говоря: