Дама подошла к восьмиугольному деревянному столику, на котором дымилась, расточая чуть слышный аромат лаванды, бронзовая курильница. Раскрыла лакированную коробку, стоявшую тут же, взяла оттуда щепоть коричневого порошка и бросила на угли. Над курильницей тотчас взвился клуб дыма. Да такого ядреного, что красавица ажио зашлась в кашле.
Помахала нежной ручкой, разгоняя веером облачко. В кабинете запахло чем-то непонятным. Иван не сумел бы четко сформулировать, чем именно. Ему помстилось, что так могут пахнуть неведомые дальние страны, в коих он никогда не бывал и вряд ли побывать поспеет. А еще в этом аромате чувствовалось кипение плотской страсти. Что как нельзя лучше гармонировало с расположившейся тут коллекцией.
Молодой человек смахнул пот со лба. Сделалось жарко и отчего-то стало тяжело дышать.
Между тем Лиловая Маска сначала уселась, а потом и полуприлегла на канапе. Полы домино распахнулись, представив восхищенному взору парня все великолепие юной женской фигуры. Указала веером на кресло, стоявшее подле ее ложа. И все молча, не проронив до сих пор ни слова.
Господин копиист не спешил воспользоваться приглашением. Вместо этого он полез в карман и извлек футляр с жемчужной змейкой.
Слегка колеблясь, протянул таинственной незнакомке. И при этом покосился на клыкастую голову, нависшую над канапе.
Девица приняла коробочку, раскрыла и не удержалась от восхищенного вскрика. Понравилось. Еще бы. Такое-то, да чтоб не пришлось по вкусу.
Однако ж как хорошо «крестный» угадал с подарком. Знал небось кому предназначался.
Змея — змее-искусительнице.
— Откуда вы знали, что виновница торжества — именно я? — прошептала дама в домино.
— Догадался, — развел руками Иван, садясь в кресло. — Кто, кроме хозяйки дома, так хорошо осведомлен в расположении комнат и в том, где и что стоит.
— Глаз поэта? — высказала догадку собеседница.
— Вы мне льстите. Какой же я поэт? Так, виршеплет. Большей частью переписываю да перевожу чужое.
— Не скромничайте, — лукаво погрозила пальчиком Лиловая Маска. — Самоуничижение паче гордыни.
— Нет, право, какая ж тут скромность? Мои стихи даже не печатают. И вряд ли когда такое случится. Вот вы, например, ужель читали что из моих сочинений?
— Приходилось, — склонила голову к плечу дама и мило покраснела, что не смогла скрыть даже личина.
— Не спрашиваю, понравилось ли, — молвил поэт, про себя дивясь смелости прелестницы.
— Не спрашиваю, понравилось ли, — молвил поэт, про себя дивясь смелости прелестницы.
Признаваться вслух, что читает срамные стихи… Гм… Или она провоцирует его?
Так и есть.
Взяла в руки один из фаллосов — костяной, исписанный непонятными закорючками, — и стала задумчиво поглаживать да поигрывать символом мужского достоинства.
Заколка домино как-то незаметно расстегнулась, и плащ медленной струею сполз со смуглых плеч на пол. Полная грудь призывно всколыхнулась в глубоком всхлипе-вздохе.
— Что ж вы так робки, сударь? — вопросила с издевкой. — В виршах-то гораздо прытче и смелее…
Господи, за что?!
Он осторожно, будто старинный сосуд или невиданную драгоценность, взял ее руку и легонько коснулся губами. Кожа была горячей, но сухой. Неутешительный признак для страстного влюбленного, готового потерять голову.
С такой же почтительностью опустил девичью ладонь назад, на канапе.
— Кажется, я имел случай доказать вам свою храбрость?.. — печально поглядел ей прямо в глаза, поблескивавшие из вырезов маски. — Там, в лесной хижине…
— Так вы… узнали меня? — нимало не удивилась Брюнета.
Иван легонько кивнул. А как иначе? Если с первого взгляда лишь ее и видел. Даже не понадобилось глядеть по-особому…
— И не попытались воспользоваться ситуацией? — с легкой досадой изрекла девушка, сбрасывая ненужную машкару. — Или я вам ни капельки не нравлюсь?
Тут уже был прямой вызов.
Господин копиист предпочел уклониться. Он и без того знал, кто выйдет победителем в этом поединке. Но какова женщина!
И свято в том клянусь, пиита говорил,
Что, сердце взяв у них, тебе я подарил…
Брюнета тут на то: Богинь не обижаю.
Не сердца твоего, ах, я желаю…
— Оставим в стороне экивоки, сударыня, — собрав волю в кулак, жестко произнес Барков. — Зачем я вам понадобился? Верно, не для того, чтобы вести разговоры о поэзии или демонстрировать мне столь дивное… собрание.
Брезгливо ткнул рукой в фаллическую игрушку. Да уж, девичьи игрушки… Нечего сказать.
— Вестимо, не для этого. — Голос Брюнеты стал и впрямь напоминать змеиный шип. — Мы хотели поговорить с вами… Привлечь или, по крайней мере, предупредить, чтоб вы, сударь, не совали свой длинный нос не в свои дела. И не становились поперек пути людям, которые не вам ровня по силе и возможностям своим!..
О, а вот это уже другой разговор.
Но как жаль…
В сердце впилась саднящая игла.
Как жаль, что дело зашло столь далеко.
Ох, Тень-змея, сколь же велика твоя сила! Самую малость оставила, не проглотила. Беда, ежели не поспеть с лечением. А как пользовать? Кто подскажет средство?
— Кто это — мы? Вы да ваш дядя? Или гости, собравшиеся в этом дому?
— Дядя?.. — вздрогнула девушка. — При чем здесь мой дядя?
— Так господин поручик не ведает о том, что деется у него под крышей?