Савельев решил было бросить, что она может поступать, как ей вздумается, а он пойдет туда, куда считает нужным: обычно эта фраза приводит в ум струсивших. Но, глядя в залитые слезами, красные, полные подлинного ужаса глаза спутницы, отругал себя за подобные мысли. И в самом деле — он все еще рассуждает как представитель закона, а ему, пожалуй, надо осваивать точку зрения преступника (каковым он стал с той минуты, когда свернул ненароком шею бандиту). К тому же и в самом деле неизвестно, какие силы на них охотятся.
Он припомнил карту области, которую рассматривал, когда готовил освобождение Варвары. Сейчас они километрах в сорока от города. Если сейчас двинутся в западном направлении, то километров через двадцать или двадцать пять выйдут к Мурманско-Уфимской железной дороге. Дальше — пять сотен проводнице, несколько часов в поезде, а там — хоть в Москву, хоть еще куда.
Когда он изложил ей новый план, Варя лишь кивнула, поднимаясь. И они двинулись в путь. В сторону от трассы, от людей — в полном соответствии с формулой всех умных беглецов: идти туда, где тебя меньше всего ждут…
Погода была прекрасная, по небу не спеша плыли облака. Под апрельским солнцем кипела жизнь — в погоне за насекомыми в воздухе носились птицы, в свежей, тянущейся вверх траве жужжали пчелы…
Правда, в густых ельниках было еще по-весеннему знобко. Солнечные лучи сквозь густые кроны падали на землю небольшими пятнышками, и только редкий стук дятла нарушал лесную тишину.
На открытой местности комары не досаждали, зато донимало вроде как не должное быть жарким в-ское солнышко, напекая непокрытую голову.
Усталость брала свое. Это только ведь кажется, что по обычному лесу идти просто.
А если идешь час, два, три?
Хорошо, у обоих на ногах были кроссовки — жуть, что было б, окажись на нем форменные ботинки или на Варе — модельные туфли.
Раз пять они пересекали ручейки и обходили болотца.
Вскоре самым большим желанием каждого стало присесть отдохнуть, прекратив издевательство над нижними конечностями.
Вскоре самым большим желанием каждого стало присесть отдохнуть, прекратив издевательство над нижними конечностями. И лишь осознание, что если сейчас сесть, то встать будет очень трудно, поддерживало Вадима и заставляло его не обращать внимания на умоляющие взгляды спутницы.
Майор жалел теперь, что не любил охотиться. Оставалось лишь надеяться на давнюю армейскую подготовку, на то, что вбитые когда-то рефлексы оживут. Как ожили они на проселочной дороге и еще раньше — в доме.
Лес вокруг не имел ни следа человеческого — как будто они перенеслись за тысячу километров от цивилизации. Высокие старые березы, осины, перемежающиеся ельниками, островки сосен. Пару раз промелькнул заяц, а однажды из-под ног выскочила, злобно пища, ласка.
— Да, рай для охотника, — высказалась приободрившаяся девушка, когда на тропке попался свежий след лосиного копыта. — Может, кого и встретим. Глядишь, дорогу укажут.
— Сразу видно, Варя, что ты горожанка, — усмехнулся Вадим. — Сейчас не охотничий сезон, весной и летом зверье плодится и размножается. А охотники обычно к осени оживают. Вот браконьеры — эти могут попасться.
— А ты откуда знаешь? Тоже ведь горожанин.
— Так мне по штату положено, — улыбнулся майор. — Все ж преступники всякие — это мой хлеб…
— А волков тут нет?
— Вроде нет, — заявил следователь, стремясь приободрить спутницу. — Нам двуногих зверей остерегаться надо.
— Думаешь, они за нами пойдут?!
— Не знаю, вряд ли… Я про другое. В этих краях еще осталось несколько лагерей. И оттуда бегут — и идут на юг, на шоссе и железные дороги. Сейчас как раз самое что ни на есть время для побегов — весна и лето.
Варя поежилась, стала чаще оглядываться назад. Не иначе, теперь за каждым кустом ей начали мерещиться беглые уголовники.
— Ничего, — успокоил ее сыщик. — От этих отбиться у нас патронов хватит.
Привал сделали дважды: на уютной полянке с ручейком — в него тут же сунули натруженные ноги — и в покинутой, совсем развалившейся сторожке, рядом с которой торчал ржавый остов трактора. Там они съели по полпачки трофейного печенья, запив остывшим чаем из термоса, после чего Вадим с чистой совестью выкинул термос — лишняя тяжесть ни к чему.
От сторожки они двинулись заросшим проселком, но тот километра через два вдруг пропал в лесу, и им пришлось вернуться к прежнему маршруту — строго на запад, к железной, дороге.
Савельев пару раз даже попробовал воспользоваться мобильником, но тот молчал. «Абонент покинул зону доступа». Будем надеяться — не навсегда.
Когда солнце уже начало клониться к горизонту, а тени заметно удлинились, майор понял: они если не заблудились, то, скажем так, заплутали.
Поляна, лес, болото, которое надо огибать, мшавы, небольшая безлесная гривка, на которую они не без труда поднялись, спуск…
Потом лес вдруг расступился, и их взору предстали дома.
Средних размеров село с избами, окруженными подступающими деревьями и торчащей на околице церковью незнакомого вида — бревенчатой, темной от времени, с серо-черной шатровой крышей.
Покинутая, умершая деревня, каких сейчас много по России.
Майор приободрился — если есть деревня, то есть и дорога — пусть заросшая и брошенная.
Но ведущая к людям.
— Я знаю, что это такое, — сообщила Озерская. — Здесь жили староверы. Это старообрядческая церковка…