Еще один легонький удар по разукрашенному лицу привел девушку в себя.
— Варя! Это я, Вадим! Попытайся пошевелиться, если ты меня слышишь.
Озерская тихо приходила в себя, интуитивно чувствуя, что самое страшное позади. Но тело ныло, и шевелиться не хотелось.
Сыщик слегка приподнялся и попытался сконцентрировать взгляд на лунных бликах, игравших на досках пола, где без малейших признаков жизни распласталось тело профессора.
Вязкий туман, окутавший мысли Вадима, не желал рассеиваться, и иногда казалось, что лежащий на полу раздваивается, как будто темный дух пытается выйти из тела которым владел. Вадим отвернулся. Резкое движение головой не принесло облегчения — с догорающей сигареты упал тлеющий комок с пеплом…
— Господи! — схватилась вдруг за голову девушка. — Бежим! Скорее!
— В чем дело? — вяло поинтересовался он, бросая на пол окурок.
И вдруг увидел сам.
Тоненькая струйка пламени понеслась к алтарю, а от него в разные стороны брызнули огненные лучи-стрелы.
Кто-то разлил на полу бензин, догадался сыщик.
Раздумывать было некогда. Схватив Варю в охапку и сгруппировавшись, вышиб боком оконную раму, и они вывалились наружу. Здесь не мешкая отбежали на достаточное расстояние и спрятались за сарайчиком.
Оглушительный взрыв потряс воздух. Верно, в доме, кроме бензина, хранилось и кое-что более взрывоопасное.
Дом зашатался и рухнул, погребая под обломками несостоявшегося властелина мира, алтарь его Черной Богини, проклятую Книгу, а заодно и несчастного Борисыча.
— Конец, — прошептала Варвара. — Мы их закрыли… Врата…
Тихо отстранилась, опершись спиной о стену сарая. Ее тело нервно содрогалось, дыхание было сбивчивым, по лицу тек холодный пот, смешиваясь с кровью. Лицо распухало, как от пчелиных укусов. Душа саднила, а тело требовало капитального ремонта и профессиональной штопки. Вряд ли она отделается несколькими заплатками…
Но все было позади…
Вопреки здравому смыслу, можно сказать чудом, но они победили и выжили, остановив, быть может, неведомое зло. И самый любимый и дорогой человек сейчас был рядом, живой и почти здоровый.
Над землей тихо занимался рассвет. Недалеко уже время, когда ночь уйдет, унося с собой все тайны, готовясь навеивать сновидения будущим посвященным. Но это потом. А пока где-то оттуда, от камчатских сопок, гордо и уверенно топал бескрайними российскими просторами новый день.
Вместо эпилога
ОДА СЕМИ ЗВЕЗДАМ
Какое дивное виденье
Пригрезилось моим очам!
Душа застыла в изумленье,
Зря, как по темным небесам
Семь Звезд танцуют в хороводе.
Какая же их сила водит?
То Божий промысел иль нет,
Чтоб было таково гулянье?
И скоро ли оно престанет,
И не несет ли людям бед?
И слышу речь я громогласну,
Не с неба льющуся — из недр:
Зачем пытаешься напрасно
Понять, коль разуменья нет?
По воле мрачныя Гекаты
Сии Семь Звезд на прю подняты,
Чтобы для ней вратами стать.
Чрез них придет она на Землю,
И сонмы чудищ вместе с нею,
Дабы весь род людской пожрать.
И дале зрю, как Семь нисходят
С небес чредою, на листы
Ложась пергаментны, выводит
Их бег и буквы, и черты.
И, в твердый переплет одета,
Готова Книга — гибель свету
Несущая. И кто прочесть
Сумеет тайные писанья,
Тому откроет Книга знанье,
Как Bombo в этот мир привесть.
Очнулся я, но нет покою
Ни ночью мне, ни ясным днем.
В душе собаки словно воют.
Виденьем страшным тем смущен.
Зерно ль в нем истины зарыто,
Иль было водки много пито
На сон грядущий в кабаке?
Приапов вестник мне явился,
Велел, чтоб в дальний путь пустился,
В глухом развеясь городке.
Добравшись не без приключений,
Чуть татей жертвою не став,
К науке проявил раченье.
Однако ж, планы все поправ,
Судьба очам моим явила
Зубастых чудищ-крокодилов,
Оживших змей среди зимы
И прочие знаменья дивны,
Мне указавши, как наивны,
От Рока мчась, бываем мы.
Идя указанной стезею,
Я посетил прибрежный лес,
Где видел храм, что под землею
По воле спрятан был небес.
Там требы павшая гордыня
Свершала в черной честь богини.
И там нашел я Книги след,
В руках клобуконосца бывшей,
Но, к сожаленью, уж остывший,
Хоть и несущий запах бед.
Семь Звезд в Пальмире очутились,
Но там недолгий срок пробыв,
В сей городишко возвратились,
Невест Христовых соблазнив.
Однако ж два монаха-брата
Восстали против супостатов.
Шлет Богоматери привет
Святой Софии злой хулитель,
Греха и колдовства обитель
Лиет зловещий смерти свет.
Здесь есть таинственны покои.
Висят там черны зеркала.
Из них выходят отраженья
Творить недобрые дела,
Распространять огонь и тленье
И сеять средь умов смущенье.
А в подполе стоят Врата.
Готовы распахнуться створки
И дни тогда настанут горьки,
Заговори лишь Книга та.
Но дерзновенною рукою
Была похищена она
У тех, объят кто силой злою.
На прочну цепь водворена.
И все же тленны все оковы
И может появиться новый
Охотник Книгой завладеть.
Отыщет место потаенно
И без малейшего смущенья
Свой миру приговор прочтет.
Блажен, кто Книгу уничтожит,
Семь Звезд на небеса вернув,
Кто чародейству край положит,
Венец геройский сим стягнув.
На прочну цепь водворена.
И все же тленны все оковы
И может появиться новый
Охотник Книгой завладеть.
Отыщет место потаенно
И без малейшего смущенья
Свой миру приговор прочтет.
Блажен, кто Книгу уничтожит,
Семь Звезд на небеса вернув,