Но сейчас сыщику как никогда захотелось оказаться под этими увенчанными крестом сводами. Не оттого ли, что думал не о своей голове, а о той, что стала ему намного дороже собственной?
Изнутри собор оказался еще более древним, чем снаружи. Фрески потемнели от времени и кое-где были почти не видны. Две стены закрывали леса — шли реставрационные работы. Но служба не прекращалась. Сиял золотом деревянный резной иконостас, пахло воском и ладаном.
Майор и себе купил три тонких коричневых свечи, но принялся нерешительно топтаться на месте, совершенно не зная, куда и кому их ставить.
Воткнул одну в огромный многосвечник, стоящий перед иконой Богоматери. Другую приладил перед образом Варвары-великомученицы. Помощь небесной покровительницы пропавшей девушке уж верно не помешает.
А потом стал шататься среди суровых и благостных мужских и женских ликов, чтобы просто приткнуть оставшуюся свечку куда попало.
И вдруг глаза его остановились на странном для христианского храма изображении. Человеческая фигура в воинском доспехе, на широких плечах — алый плащ. И… собачья голова с сияющим вокруг нее золотым нимбом.
Это еще что за чудо-юдо заморское? Какой шутник намалевал среди сонма великомучеников египетского бога Анубиса? Не иначе штучки коммунистических времен. Опоганили церковь в целях атеистической пропаганды? Так вроде бы нет. Краски столь же стары, что и на соседних фресках.
Повертел головой туда-сюда и наткнулся на внимательный взгляд из-под темного платочка. Сухонькая старушка отчего-то непрестанно косилась на сыщика.
— Это кто? — стыдясь своего невежества, поинтересовался у нее Савельев, кивнув головой в сторону Песиголовца.
— Святой мученик Христофор, защищающий странствующих и отводящий внезапную смерть, — тихонько молвила бабка.
— А чего он… Ну такой?
— Звероликий? По своей собственной воле, детка. Был он очень красивым юношей, привлекавшим сердца многих дев. Вот и взмолился к Господу, чтоб тот дал ему уродливое обличье, дабы избежать искушений плотских… А еще он на своих плечах самого Христа носил.
Был он очень красивым юношей, привлекавшим сердца многих дев. Вот и взмолился к Господу, чтоб тот дал ему уродливое обличье, дабы избежать искушений плотских… А еще он на своих плечах самого Христа носил. Оттого и Христофором зовется.
Майор понимающе кивнул. Да и прилепил последнюю свечечку у образа.
Старушка с облегчением вздохнула и снова перекрестилась.
— Ты-то мне, сынок, видать, и нужон.
Он с удивлением взглянул на бабулю. Вот, сейчас начнет деньги канючить. Можно и дать. Не жалко и стольника за содержательный рассказ. Всего-то и дел, что пол-литра водки.
Уже и в карман полез за бумажником, однако женщина мягко положила свою сухую ручку на его запястье и покачала головой.
— Не денег прошу, а выслушать. Не потерял ли ты кого?
— А вы откуда… — отшатнулся Вадим.
— Девушку? — утвердительно кивнула бабка.
— Да.
— Тогда точно ты. Так вот, сынок. Явился мне сегодня ночью он, — кивок в сторону стены с псоглавым. — Да так явственно, будто вот тебя сейчас вижу. И велел идти нынче в храм и тому, кто поставит свечу перед его образом, сказать: в таком-то доме находится им потерянная… И дом тот мне показал…
Савельев не хотел верить своим ушам. Что за чертовщина творится? И где? В святом, можно сказать, месте!
И, однако, при всем своем скептицизме он не спешил уходить, а жадно слушал, как словно впавшая в священный транс бабушка подробнейшим образом описывает узилище, в котором якобы заточена Варвара.
— Вас кто-то специально подучил сказать мне все это? — официальным, «ментовским» тоном осведомился он, когда старуха закончила сказки сказывать.
— Господь с тобой! — принялась открещиваться от него богомолка. — Кто ж такими делами шутит?!
И столько неподдельного изумления было в ее голосе, что Вадиму разом стало не по себе.
— Извини, мать. Я сейчас в таком состоянии, что любого готов на куски порвать.
— Знамо дело, сынок. Знамо дело.
— Спасибо вам на добром слове. — Майор почувствовал, что у него зачесался нос — верный признак волнения. — Постараюсь проверить ваши… э-э… показания.
— Только не мешкай, милый. Времени почитай что и нету…
— Да-да, конечно…
Глава 9
КТО ТВЕРДЫЕ ВРАТА ЛБОМ МЯГКИМ ОТВОРЯЕТ
В-да, зима 1758 г.
Слишком гладкого приземления не получилось.
Знамо дело. Ежели б они частенько упражнялись этак-то в полетах на снежных ядрах, пущенных из катапульты, то, может, все и прошло бы без сучка и задоринки. А так Иван подвернул ногу, а барон ушиб руку и пребольно треснулся лбом о какой-то столбик, торчавший из снега.
— Видели, видели?! — тряся головой, зашелся немец в восторженном шепоте. — Опять искры посыпались из глаз!
— Смотрите, чтобы снова чего-нибудь не поджечь, — пошутил Барков.
Кто твердые врата лбом мягким отворяет
И побежденный град весельем наполняет,
Тому желаю я, чтоб храбр был завсегда,
Хоть вместе с нами еть не будет никогда…
Прежде всего избавились от обережных веревок.
Это Дамиан с Козьмой придумали привязать к их поясам вервие, чтоб обеспечить последующий отход. Молодцы братья.
Предложив оригинальный способ попадания внутрь монастыря, Иван как-то упустил из вида проблему возвращения. А так — веревка перебрасывается через стену, затем, завершив дела и вернувшись к стене, барон с поэтом лишь дернут за нее оговоренное количество раз, и молодые иноки потащат разведчиков на верх ограды. Оттуда уж спуститься будет легче. С помощью того же каната, который, чай, найдется, к чему привязать.