Стеклянные банки и баночки с заспиртованными уродцами. Крысы о двух головах, пятилапый котенок, трехглазый пес…
Впрочем, представителей собачьего племени было в кабинете превеликое множество и в самых разнообразных видах. Тут тебе и чучело матерого волка, вставшего на задние лапы, и отдельные члены, упрятанные в банки со спиртом. Больше всего было песьих глав — крупных и совсем маленьких.
Это сколько ж живности извели, прикинул Ваня.
А еще тут были зеркала. Но какие-то странные. Черные, будто из полированной бронзы. И ничего не отражавшие. Отчего ж решил, что сие именно зеркала? И сам не мог понять. Подумалось, и все тут.
В носу немилосердно закрутило от острого запаха благовоний. Он громко чихнул.
— На старовье! — тут же пожелали ему.
Парень дернулся с испугу.
Еще минуту назад в комнате не было никого, кроме него самого. А тут словно из-под земли, выросла длинная сухая фигура, одетая в дорогой, но уже какой-то вылинявший камзол. На голове нелепый «рогатый» парик из трех рядов завитых и напудренных локонов. Лицо скрыто бархатной черной маской.
— Благодарствую, — пискнул господин копиист.
— Ну сдравствуй, крестник, — осклабился хозяин кабинета, обнажив пеньки полусгнивших зубов. — Давненько не виделись!
Маска упала на мраморную поверхность стола.
— Ва-ваше высокопре… — перехватило дыхание.
Жаль, что руки были связаны. А то бы точно перекрестился.
— Ох, Ваня, много чудесного открывает перед нами ее величество наука! — Старик отхлебнул из хрустального стакана глоток какой-то мутной, дурно пахнущей жидкости. — Вроде бы и умер человек двадцать с лишним лет насад, а с помощью хитрых селий был воскрешен и жив-здоровехонек…
В выцветших глазах на миг вспыхнул дикий огонь. Гримаса боли перекосила лицо, на котором явственно проступали жуткие шрамы, полученные полвека назад в пыточной князя-кесаря Ромодановского. Раньше они прятались под густым слоем пудры, но теперь настолько потемнели, что скрыть их под гримом стало невозможно.
— Снал бы ты, что я видел там, са гранью небытия… Впрочем, сам все уснаешь, когда придет твой черед… Страшно и жутко… Смерть ушасна, мой друг… Я ведь всегда боялся ее, слодейки… Сатем и посвятил большую часть своих ученых санятий исготовлению эликсира долголетия, коий всегда имел при себе во флаконе… Помню, просил государя Петра Алексеевича, чтоб в случае моей смерти не велел хоронить меня тотчас, но подошдал бы пару ден, влив мне в рот снадобье ис пусырька… Один рас так и случилось… И когда я ошил, его величество сильно испугался и даше на несколько месяцев удалил меня от двора…
Иван слышал эту байку. Много подобных небылиц рассказывали о покойном (хм-хм) фельдмаршале. Большинству из них он не верил, как человек здравомыслящий и сын своего века. Однако выходит, не все то враки, о чем люди толкуют. Доказательство налицо. Сидит перед ним за столом в кресле да попивает свою бурду. Может, тот самый эликсир долголетия.
— Как же вы, ваше сиятельство, очутились здесь, среди этих…
Слов недостало, чтобы пометче припечатать тех, к кому он попал в руки. На ум шли одни матерные выражения. Но не при соратнике же Петра Великого употреблять таковые срамные слова.
— Б…. й? — пришел на выручку граф и закашлялся. Нет, не закашлялся. Это вскоре стало понятным. Старик просто смеялся.
— Не суди их строго, крестник. Одуревшие от скуки и бесделья бабы, что с них восьмешь? Играют в глупые игры…
— Хороши игрушечки! — возмутился Барков. — Чуть друга моего не зарезали. Кстати, где он?
— Сдоров и весел. В восточном кабинете трапесничает. С ним твоя подрушка, девица Р…на.
Иван уцепился за нечаянную (нечаянную ли?) оговорку фельдмаршала. Восточный кабинет? Это не тот ли, в котором его обольщала Брюнета во время бала? Значит, они находятся в уже знакомом ему доме поручика Р…на? Как бы Козьму с Дамианом известить о месте, где их содержат?
— Не ревнуй, не ревнуй, — по-своему истолковал его озабоченность граф. — Она хорошая девочка. И любит тебя… Вон как горячо-то защищала…
Парень почувствовал, что краснеет. Его собеседник же снова зашелся клокочущим надрывным смехом-кашлем.
— Что касаемо ритуалов, то все это, как я и молвил, одни пустые икры. Никто вас не собирался ресать всаправду. Ну поисдевались бы чуток, да и спрятали куда подальше до поры до времени… Пока свои дела не сделали бы…
— Дела? Что за дела?
Он весь напрягся.
— Много будешь снать, не успеешь состариться, — переиначил на свой лад поговорку чародей.
У поэта снова зачесалось в носу.
— Апчхи!
— Будь сдаров!
— Чем это здесь смердит? — поинтересовался молодой человек.
— Все-то ты снать хочешь, душа неуемная, — ласково пожурил его старик, впрочем, без малейшего намека на осуждение. — Травы сие, селья специальные.
— Травы-отравы, — срифмовал поэт.
— Верно, — легко согласился фельдмаршал. — Отравы и есть. А ты думал как людей в подчинении держать? Тех же псов? Или монашек, не согласных с действиями матушки-игуменьи? Ведь далеко не все приняли ее сторону…
— Вы воздействуете на разум людей дурманом?.. — догадался Иван, и многое для него стало понятным.
— Умный мальчик, — похвалил старик. — Странно, что на тебя они не действуют. А в чем тут сагвосдка, никак в толк не восьму…