Девичьи игрушки

Вот если бы, мечталось часто, заполучить чудесный ковер-самолет, чтоб в один миг домчал из Петербурга в любой конец империи, а то и за ее пределы. Ох, и напутешествовался бы он тогда. Или вот так, по-другому. Закрыл глаза, вообразил себе то место, в которое хотел бы попасть, — и раз! — уже там.

Мечты, мечты.

Покамест же, до тех пор, покуда какой-нибудь разумный ломоносов не придумает таковую дивную механику, приходится по старинке трястись в кибитке, меряя бесконечные русские версты.

А что делать, коли Мефодиево-Белозерский да Фарафонтов монастыри обосновались столь далече от губернского города?

Иван решил начать с дальних обителей, а уже после них осмотреть книжные собрания тех, что находились в городской черте или поблизости от В-ды. Так удобнее, а то пообыкнешь среди людей, разнежишься, а потом тащиться Бог знает куда. В даль неведомую, глушь неслыханную.

Marlbrough s'en va-t-en guerre,

Mironton, mironton, mirontaine…

Первым делом посетил знаменитую «Северную лавру», как ее гордо именовали в-жане.

Что есть, то есть. Величия Белозерскому монастырю не занимать. Хотя, на Иванов вкус, обитель больше походила на хорошо укрепленную крепость, чем на пристанище смиренных иноков, ищущих покоя и благодати.

Десятисаженные стены протяженностью больше версты и толщиной семь сажен, мощные угловые башни. Зачем? Оно понятно было полтораста лет назад, во времена Смуты, когда сия твердыня веры выдержала натиск польских интервентов во главе с кровожадным паном Песоцким. Но нынче, когда уже полвека неприятель не забирался столь глубоко в русские земли? Попробовал поинтересоваться у самих святых братьев, но те лишь смотрели на поэта словно на зачумленного: ужель сам не разумеет?

И ладно. Ему-то какое дело? Ведь сам никогда не помышлял пойти по стопам покойного батюшки.

А вот монастырская вивлиофика поразила его в самое сердце. Будь его воля, так мигом перетащил бы это все в столицу, в университетское книгохранилище. То-то работы прибавилось бы господам академикам с адъюнктами. Не одну сотню статей и исследований написали бы.

Это ж надо! Две с лишним тысячи древних манускриптов, среди которых древнейший список «Задонщины», Летописные своды XV-XVI веков. Начало собранию положили семнадцать рукописных книг, принесенных сюда еще основателем монастыря, а упорядочил его знаменитый духовный писатель старец Ефросин, живший во времена Иоанна III. Здесь над своими сочинениями трудился и один из выдающихся религиозных писателей старой Руси Пахомий Серб, создавший житие первого игумена Белозерской обители.

Не испытывай господин копиист недостатка во времени, ей-богу, поселился бы тут на месячишко-другой. Не убояшася строгих монастырских правил и полного отсутствия хмельного.

Восторженно копался в пыльных харатьях, вдыхая запахи минувших веков. Сличал имеющееся в наличии с описями.

То, что могло пригодиться для работы Ломоносова и академика Тауберта, отобрал практически сразу. Два летописных свода. Уже этого было достаточно для того, чтобы полностью оправдать поездку Баркова в такую даль. Цельных два варианта изначальной летописи! А ведь под рукой у профессоров для сличения пока и имелась всего-то одна копия списка Радзивилловской летописи, подлинник которой хранился в Кенигсберге и все никак не мог попасть в Петербург. Велись переговоры, и немцы обещали к лету свой список прислать.

Дальше же удовлетворял преимущественно собственное любопытство. Его заинтересовали три или четыре книги, упомянутые в описи, однако не найденные поэтом на полках. Против их названий в реестре чьей-то нетвердой рукой было нацарапано: «Передано в ГП».

— Это что? — вопросил у местного библиотекаря, брата Зосимы.

Инок, прищурив подслеповатые глаза, поднес харатью чуть ли не к самому носу.

— Гэ-пэ, — задумался, прочитав. — А! Верно! О прошлом годе книжицы сии переданы были сестрам Горней Покровской обители!

— Как, насовсем? — поразился Иван.

— А чего? — пожал плечами Зосима. — Матушка-игуменья попросила, и наш отец-архимандрит отдал.

— Вот так просто и отдал? — усомнился копиист, вспомнив, с какими трудностями столкнулся он сам, получая разрешение на временное изъятие книг из монастырских книгохранилищ.

А тут так просто взяли и передали из одной обители в другую.

— Зачем же сестрам понадобились «Рафли» и «Аристотелевы врата»? — озадачился парень.

Книги эти были самого что ни есть сомнительного с точки зрения официальной православной церкви содержания. «Врата» так вообще при тишайшем Алексее Михайловиче угодили под запрет.

— Кто ж его знает? — почесал лысую макушку инок. — Сказывали, что вроде приютилась в Покровской одна девица, зело знатная и ученая. Внесла богатый вклад в обитель. Вот для нее будто бы матушка и постаралась.

Вот тебе и на!

Что ж это за девица такая, которую заинтересовали «отреченные книги»? Не его ль Брюнета часом? Да нет, она ведь только недавно приехала в В-ду.

— А у вас они откуда взялись? — не унимался копиист.

— Эфти-то? — нахмурил лоб библиотекарь. — А от патриарха Никона остались, кажись.

— А от патриарха Никона остались, кажись. Ну-кось, дай взглянуть, где они расписаны.

Пошел вдоль полок, ведя заскорузлым пальцем по корешкам книг. Остановился в одном месте и поцокал языком.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136