Облизнул пересохшие губы. В наступившей тишине гулко стучало его сердце.
Но ему не было страшно. Если можно было бы определить его состояние одним словом, то это слово было бы «азарт». Азарт охотника, поджидающего добычу. Азарт бойца, выходящего на ринг и жаждущего победы. Азарт…
Вадим улыбнулся. Он был абсолютно спокоен.
«Что теперь будешь делать?» — задал вопрос самому себе.
Разум подсказывал, что лучшее, что можно сделать, — уйти тем же путем, каким пришел.
Но бежать, само собой, не будем, решил майор. Не за тем пришел сюда.
Может, это и хорошо. Наконец-то наступит развязка. Кто бы это ни был: сектанты, бандиты или сам черт с рогами…
Из-за дощатой облицовки стен доносились поскрипывания и мышиная возня. Савельев вслушивался даже в шелест листьев за окном, точно ждал, что они нашепчут ему все невольно выведанные ими тайны этого здания…
Что-то тянуло его спуститься в подвал.
Он услышал приближающиеся откуда-то снизу шаги и понял: там есть потайная дверь, еще один плохо различимый для чужого глаза вход. Медленно двинулся вперед, ступая на цыпочках и тщательно вслушиваясь в каждый шорох.
И дождался.
— Эй, Хромой, там вроде что-то такое, — вдруг рявкнул кто-то в глубине дома. — Ходит ровно кто?
Он неожиданности майор едва не спустил курок.
— Небось, девка очнулась, — прокряхтел низкий голос в ответ. — Надо бы…
Вадим вознес молитву небесам — Варя была тут.
Осталось немного — освободить ее и разобраться с похитителями.
* * *
Застонав, Варя пришла в себя. С трудом раскрыла глаза.
И с удивленным страхом обнаружила, что крепко-накрепко связана. Вернее, даже не связана, а спеленута бечевкой.
Находилась она в какой-то полутемной кладовой. Кругом валялся садовый инвентарь, обрывки веревок, доски, кирпичи. На стене развешаны ржавые косы и серпы…
Снаружи послышались чьи-то уверенные шаги.
— Дашь ей вот это! — прогудел густой бас — Только проследи, чтобы проглотила все, а то знаешь, с этими нынешними девками только глаз да глаз нужен.
«Хромой», — вспомнила Варя.
— А может, кончим ее? Чего возиться… А сначала позабавимся…
— Заткнись! Забыл, кому служишь? А то ведь Он с тобой так позабавится, что…
— Ну что ты! Это я пошутил просто…
— Будешь много болтать, я тебе язык-то укорочу. И не отворачивайся, не отворачивайся. Смотри в глаза! Я кому сказал — в глаза… Чай, пощупать думаешь. Так вот, чтоб ни-ни у меня!
Именно в эту минуту Варя почувствовала: все, что происходит с ней, — чистая правда, не сон, не бред. Стало очень страшно.
А потом пришло благословенное забытье…
«Позабавимся?!» — Черная бешеная ненависть придала ему дополнительные силы.
Стало очень страшно.
А потом пришло благословенное забытье…
«Позабавимся?!» — Черная бешеная ненависть придала ему дополнительные силы.
Весь обратившись в ожидание, майор принял одну из тех стоек, что вбивали в него когда-то в учебном полку ныне давно расформированной дивизии.
Просто тело само реагировало в нужный момент, интуитивно чувствуя, что именно предпринять.
Поэтому когда костлявая долговязая фигура бритоголового парня лет двадцати пяти появилась в коридоре, Вадим просто вышел из тени, преградив ему путь.
Надо отдать должное его реакции — бандит сразу попытался ударить незнакомца.
Савельев мягко ушел в сторону, перехватил руку противника, вывернул ее. Хруста не услышал, но почуял — рука сломана.
Лысый взревел от боли. Вадим не выпустил его руки, довершил разворот, бросив противника на пол.
— Эй, что там! — взревел бас, и в темный коридор выскочил второй, неуклюже держа пистолет, — видать, тот самый Хромой.
Попав в темное помещение, человек на пару секунд лишается зрения. Майор, уже испытавший подобное на себе, не преминул этим воспользоваться.
Подпрыгнув, ударил Хромого дважды. Один раз в шею, второй — в пах.
Со стороны, наверное, это выглядело красиво, как в кино. Однако Вадиму было не до красоты удара.
Пульс бешено бил в виски, дикое напряжение отзывалось кругами перед глазами и дрожью в руках…
«Спекся ты, десантник, возраст уже не тот».
Как ни хотелось ему рвануться сразу вниз, он сперва решил надежно связать стражей проклятого старого дома.
Прежде скрутил бритого его собственным ремнем. Достал у него из-за пояса обрез старой двустволки — в оспинах плохо счищенной ржавчины.
Затем занялся Хромым…
Да так и сел рядом. Старший из служителей неведомых богов являл собой… стопроцентного покойника.
Глядя на вывернутую под пресловутым «неестественным углом» шею немолодого крепкого бородатого мужика с невыразительным лицом, Вадим первый раз за все время растерялся.
«Как же это меня угораздило? — пронеслась невразумительная мысль. — Я ведь не хотел…»
(Сколько раз он сам выслушивал эти слова от подследственных и обвиняемых, плакавших и каявшихся в его кабинете и допросных комнатах СИЗО, сколько он видел таких растерянных, жалких в своем непонимании мужиков, нередко и в самом деле виноватых в том, что лишь чуть-чуть не рассчитали…)
Зачем-то пощупал пульс на вялой, поросшей диким волосом руке, хотя уже знал, что ничего не почует…
Это было плохо. Это было очень плохо.
ОЧЕНЬ ПЛОХО…
Потому что теперь некому, похоже, вывести его на Хозяина. Потому что мертвый сектант — это совсем не то, что измордованный обыватель.