— Помню, конечно, — невесело усмехнулся Давыдов.
— Тогда что это за игры? Как же наш договор? Ты сделал то, о чем мы договаривались?
Николай постарался, чтобы на его лице не отразилось недоумение. Какой договор? С кем он в последнее время договаривался? Его пинали все, кому не лень, выбивали из него сведения, которых он не имел, и собирались отправить на тот свет. Может быть, в подвале они действительно договорилось о чем-то, прежде чем Кошкин ликвидировал его мучителей, а он запамятовал?
— Напомните мне пункты обязательств, которые я не выполнил, — попросил математик.
Постоянно давящий на сознание «правдосказ», чьим действием Давыдов был обязан Шарпу и госпоже Игами, научил Николая новому искусству — формулировать фразы, позволяющие не врать и не говорить правду.
— Ты обещал дать внятное, на трех листах, изложение теории гиперпространственного сдвига, — раздраженно ответил Шарп. — А также изложить принцип действия под-пространственного накопителя. Если по первому пункту у нас претензий нет, то по второму остается много вопросов. Ты уже получил информацию о теории создания ипсилон-образов от нас и ни слова не говоришь о накопителе. Более того, уезжаешь, начинаешь прятаться, а потом подсовываешь вместо себя какого-то полудурка!
— Полудурка? — переспросил Давыдов.
— Ну да. Двойника из другого мира. Или опытный образец, которому вы полностью — промыли мозги — я все же придерживаюсь последнего мнения. Мы не успели вытянуть из него всю подноготную в подвале. Но, полагаю, наши конкуренты его устранили, когда узнали, кто он такой.
Хотел бы Давыдов подольше поводить Шарпа за нос! Но «правдосказ» так и приказывал заявить: «Полудурок — это я! И я вовсе не полудурок!» От такой логически противоречивой мысли к горлу Николая подступила тошнота. Или, может быть, сказалось пережитое. Все-таки его пытались расстрелять первый раз в жизни. Если не считать нескольких последних покушений, которые происходили неожиданно и психикой переносились гораздо легче.
— Для вас, наверное, будет большим сюрпризом тот факт, что я и есть перемещенный Давыдов? — язвительно, с трудно давшейся ему усмешкой доложил Николай. — Давыдов из далекой и технически отсталой глобулы?
— Ты, право, шутишь! — изменился в лице Шарп, или, вернее сказать, ипсилон-проекция Шарпа. — Ты покончил с противником, Сорлаг? Иди сюда! Для тебя есть работа! Мы тут имеем дело с опасным субъектом. Может, даже зомби!
Давыдов на «зомби» не обиделся. «Полудурок» задел его больше.
Мужчина внушительной комплекции с отталкивающим лицом вышел из-за грузовика.
— Слушаю, хозяин! — заявил он с украинским акцентом.
— Слушаю, хозяин! — заявил он с украинским акцентом.
— Видишь — соотечественника твоего завербовали. Хороший специалист, — заметил Шарп, кивая на своего подручного.
— А почему он Сорлаг?
— Оперативное прозвище. Не Миколой же его называть? Так ты, Давыдов, не заливаешь, что ты — «подвальный» Давыдов?
— Подтверждаю. Так и есть. Я — Давыдов из другой глобулы. Встречался с вами, госпожой Игами и господином Джонсоном. До сих пор под действием вашего проклятого «правдосказа». Могли бы уже заметить.
— Да, от него не так-то легко избавиться, — усмехнулся Шарп. — Патентованная формула. Правда на всю жизнь. Хотя, как правило, после введения этого лекарства живут недолго…
— Разрушающее действие на организм?
Шарп потянулся, словно бы проекции это было нужно. Впрочем, возможно, в имитационном саркофаге, из которого транслировалась проекция, настоящему Шарпу действительно нужно было разминать кости. А компьютер, формирующий ипсилон-образ, добросовестно прорисовывал все его действия.
Оглядев Давыдова с головы до ног, тихоокеанец объяснил:
— Разрушающее действие «правдосказа» только косвенное. На необитаемом острове он бы тебе не повредил. Среди людей же у «правдиков» зачастую наблюдается антисоциальное поведение. Отсутствие мимикрии. Отсюда следует желание всех окружающих избавиться от противного, колючего субъекта. Но это только в том редком случае, если объект воздействия «правдосказа» остался жив после допроса. А я, например, свидетелей оставлять не люблю… Ты, Николай, к сожалению, всего лишь свидетель. Нам нужен прежний Давыдов. Подскажешь, где его найти и жив ли он на самом деле, — твоя участь будет облегчена.
— Ведь только что признались, что не оставляете свидетелей.
— Ну, устранять их тоже можно по-разному… Я сам тебя зарежу, а Сорлаг останется с носом. Кстати, почему ты не попытался убежать со своими товарищами?
Шарп остро взглянул на Николая, словно поймал его на лжи.
— Полагал, что вы останетесь со мной, а их оставите в покое. Теперь они имеют шанс спастись.
— Ты это серьезно? — усмехнулся Шарп. — Такое вот чистое самопожертвование?
— Я под вашим «правдосказом»…
— Это и настораживает. Может, ты все-таки другой Давыдов? Без «правдосказа», но с хитрыми планами?
— Каким я был, таким я и остался, — бросил Николай. — Вы объясните, что я вам плохого сделал, что вы меня даже здесь достали? Жил бы себе потихоньку, занимался математикой…
Шарп молчал, приминая тяжелым сапогом зеленую травку и бросая косые взгляды на убитых солдат. В небе появились стервятники, которые пока не смели спускаться вниз, но смотрели на валяющиеся на земле трупы с таким же вожделением, что и тихоокеанец, а также его партнер Сорлаг.