— И именно поэтому по их номеру ты звонишь, нажимая только две кнопки? Проще говоря, этот номер есть в быстром наборе твоего телефона? Поэтому ты заранее знаешь, куда нужно смотреть, когда мы вышли на набережную? Только поэтому из-за душевной широты и заботы о безопасности моей девушки убеждаешь выдать государственный секрет? И рассказываешь о том, что планы этих шантажистов вовсе не такие ужасные, как мне кажется? Семен впервые за все время беседы стушевался:
— Почему бы мне и не заботиться о Даше? Она мне нравится… Не в том смысле, конечно… И тебе я желаю только добра…
— Обо мне не беспокойся, — холодно попросил Давыдов. — Зачем ты связался с ними? За идею работаешь или за деньги?
— Меня заставили, — признался психолог.
— Если с Дашей что-то случится, ты ее не переживешь, — предупредил Кручинина Николай.
— Я знаю, — хмуро ответил тот.
Мимо проходили беспечно гуляющие парочки. Даша, похоже, не замечала подвоха. Как негодяи из другой глобулы все-таки вышли на нее? Как обнаружили Давыдова? Впрочем, не так это и сложно, если Кручинин во всем им помогал. Без предателя в своих рядах чужакам пришлось бы помучиться…
— Я готов поговорить напрямую с представителями этой глобулы… — предложил Давыдов. — Точнее, с теми, кто захватил Дащу (чьи они представители — нужно еще выяснить). Но не с тобой. В испорченный телефон мы играть не будем.
Семен повел себя довольно-таки странно. Он сел вполуоборот к Давыдову, пряча лицо от молодого человека, сопровождавшего Дашу, хотя слышать тот его никак не мог, и тихо, себе под нос быстро заговорил:
— Отпустишь меня, если я расскажу, кто они такие?
— Отпущу, — пожал плечами Давыдов. — Нет причин тебя задерживать. Не думаю, что ты для них очень ценен. По-моему, они сдадут тебя при первой же возможности.
— Это точно. Для них я совсем не ценен. Но тебе еще пригожусь, Николай! Не расскажешь обо мне Савченко? Я так запутался…
— Там видно будет, — нехотя выдавил из себя Давыдов. Он не лгал, заявляя, что готов простить Кручинина. Просто ему было очень неприятно.
Психолог оглянулся на Дашу и ее похитителя, судорожно улыбнулся, отвернулся опять и быстро заговорил:
— Это не обычные люди. Тот тип, что с Дашей, — он не просто человек, как я или ты. Он — прыгунец. Только что был здесь — и бац — растворился в воздухе. Он появляется в нашем мире только на время. Может подглядеть, напакостить, убить. Выстрелил — растворился, и пуля тоже растворилась. Потому что и пуля прыгунцовая. Она не из нашего мира.
— Ясно. Временное возбуждение некоторых гармоник, насыщение их энергией для перехода в глобулу с другой энергией, — кивнул Давыдов. — С полным сохранением свойств объекта. Я размышлял над возможностью такого перехода, когда читал одну из статей своего предшественника.
Я размышлял над возможностью такого перехода, когда читал одну из статей своего предшественника. Пожалуй, это самый простой способ перемещения. Но очень ненадежный. Трудно рассчитать координаты. И система неустойчива.
Кручинин достал из кармана скомканный носовой платок и вытер лоб.
— Ты пойми — они Дашу под поезд столкнут! Или — того хуже — повесят на нее прыгунцовое устройство, утащат к себе и будут там мучить…
— Не знаю, осуществимо ли обратное перемещение, — протянул Давыдов. — Это уже гораздо более сложная техническая задача.
Семена он попытался убедить, но сам знал — рисковать не имеет права.
— Или сместят ее в свой мир, а обратно выведут на уровне дна Москвы-реки. Или замуруют в кремлевскую стену. Да просто в землю закопают… Они все это могут, я точно знаю! Что может быть ужаснее?
Николай предполагал, что есть вещи и пострашнее. Перемещение в кремлевскую стену не так уж и мучительно. Это — мгновенная смерть. Хуже оказаться на высоте в километр над землей… Или в какой-то естественной пустоте, когда кругом камень и камень…
— А тебе только и нужно, что выдать им секрет подпространственного накопителя, — тоном змея-искусителя продолжил Кручинин.
— Сам не мог документы украсть? — почти спокойно проговорил Давыдов.
— Не мог, — вздохнул Семен. — Меня к документам не допускают, даже одним глазком посмотреть. Да и бумаги в руки никто не даст, а если подглядеть что-то удастся, я все равно не запомню и не пойму. Профессия не та.
— Что же они прыгунца в наш сейф не пошлют?
— Институт от прыгунцов надежно защищен, — пояснил психолог.
— Выходит, Савченко о них знает? — изумился Давыдов.
— Еще бы! Конечно, знает! Целый этаж ИТЭФа борьбой с прыгунцами занимается, а ты говоришь — знает ли директор… А тебя он не предупредил…
— Ну, положим, и ты не предупредил…
— А зачем? Я что, крайний? На тебя, Николай, между прочим, все наши как на лабораторный образец смотрели, когда ты у нас появился. Ставки даже делали — долго ли ты протянешь… Один Савченко какие-то иллюзии строил…
— И каковы результаты?
— Ну, как ни странно, ты пока еще держишься… Кто в тебя стрелял, мне любопытно! Ничего об этом не знаю…
Николай помрачнел, вспоминая, как в него строчили с крыши. Если покушения будут продолжаться с той же интенсивностью, долго он не протянет. Неделя, другая… и кто-то его достанет.
— Все остальное ты, выходит, знаешь? — пристально взглянув в лицо прячущего глаза психолога, спросил Николай.