— Мы вас не достали, уважаемый Давыдов, — протянул Шарп спустя минуту. — Между прочим, мы вас даже хотели спасти. Не тебя конкретно, а Давыдова. Кто же знал, что это ты? Поэтому мы так старались, защищая Давыдова от диверсии прыгунцов из Северо-Атлантического Альянса. Резвые такие, наглые и навязчивые. Никакого стремления к конструктивному сотрудничеству. Знаешь таких?
— Встречался.
Знаешь таких?
— Встречался.
— Даже так? Когда же успел?
— Да после знакомства с вами. На следующий день.
— И о нас ты им рассказал? — нехорошо улыбнулся представитель Тихоокеанской империи.
— Что же мне оставалось делать? Лгать я, вашей милостью, не могу. Да и не вижу смысла скрывать от кого-то нашу встречу. Одного не пойму — вы ведь вроде бы должны быть союзниками… И там, и там — Америка. Правда, вы в союзе с японцами, а те вроде бы расширились в сторону Европы…
— Почему ты решил, что мы должны быть союзниками? — удивился Шарп. — У меня вот Сорлаг союзник. Он, между прочим, чистокровный украинец, выходец из Львова. А некоторых своих соотечественников я бы с удовольствием к стенке ставил и в газовых камерах душил. Может быть, еще и буду душить…
Глаза проекции Шарпа словно бы затуманились, отразив на мгновение бетонные стены камер, в которых клубился газ и корчились жертвы.
— Обширные планы, — заметил Давыдов, сглотнув горький комок. — Только не пойму, зачем прыгунцам понадобилось Давыдова уничтожать? И как вы об этом узнали?
— Сейчас я тебе всю сеть нашу разведывательную выдам, — сипло расхохотался Шарп. — Жди! А пристрелить альянсовцы тебя — то есть не тебя, конечно, а Давыдова настоящего — хотели для того, чтобы ты нам информацию не сдал. Только у прыгунцов руки коротки. Сами они сюда заявиться не могли — Наушки мощнейшим энтропийным полем прикрыты, оно на сотню километров вокруг простирается. В вертолет тоже на ходу не прыгнешь. Вот они руками своих американских партнеров вертолет с курса и сбивали. А потом вас волокли в глубь страны, туда, где энтропийных полей нет. Но, видно, заподозрили неладное. Или кто-то другой им команду на ваш расстрел дал. Еле успели мы. А зря. Оказывается, вас и нужно было шлепнуть. Нечего было энергию тратить.
— Ошибка вышла, — посочувствовал Николай.
Шарп встряхнулся, поднес широкий кривой нож к горлу Давыдова:
— А зачем я тебе все рассказываю? Устал, наверное, в здешних степях болтаться. Жарко…
— Да и поговорить любишь.
— С обреченными, — добавил Шарп.
Давыдов понял, что у тихоокеанца гораздо больше возможностей уколоть его, и переключил мысли на другое. Неужели и ипсилон-проекции жарко? Но ведь если проекция в целях самосохранения чувствует боль, если испытывает реальные нагрузки (что правильно, ибо как, не чувствуя мир реально, рассчитать силу воздействия), то и жара должна передаваться оборудованием саркофага.
Уставшее и мрачное лицо Шарпа выглядело на удивление свежим для жаркой степи.
— Лучше скажи мне: тебя-то сюда зачем понесло, полудурок? — Оставить в покое свою жертву он не мог. — Давыдов настоящий встретиться с нами хотел по делу. Мы в своей глобуле Монголию контролируем, очень удобно аппаратуру разворачивать, проекции перемещать. Аппараты мощные стоят… А ты что здесь забыл, если тебя мы не приглашали?
Николай еще раз посмотрел на небо. Стервятников стало еще больше, но они опасливо держались поодаль от людей.
— Думал, если прежнему Давыдову нужно было сюда попасть, то и мне не помешает. Пожалуй, это и правда глупо. Наукой нужно было заниматься, а не политикой. Но политика затягивает.
— Затягивает, — прищурился будто от удовольствия Шарп.
— Прав ты, Николай. Затягивает политика. Чем больше ею занимаешься, тем сильнее затягивает. Впрочем, на себе ты этого не испытаешь.
— Да, конечно, — кивнул Николай в опасной близости от кривого ножа.
Зачем злить врага. В продолжение своей политической карьеры он не очень верил в любом случае. А шансы на спасение таяли.
Пистолет забрал у него Джексон. А с голыми руками напасть на Шарпа — смешно! Тем более Сорлаг так и смотрит, чтобы пленник шага в сторону не сделал, мечом поигрывает. Вряд ли он без команды Шарпа осмелится убить нужного хозяину человека. За такие штучки могут быть неприятности не только у проекции, но и у лежащего в саркофаге настоящего Сорлага. Или Миколы Попандопулы — кто там на самом деле этот зашифрованный Сорлаг?
— А ты думаешь, друзья твои спасутся? — продолжал наслаждаться ситуацией Шарп. — Нет, ни в коем случае. И бегать за ними мы не собираемся. Просто переместимся немного ближе к лесу. Вход, выход — и бегать не нужно. Высокие технологии! Но жизнь ты им купить можешь.
— Слушаю, — коротко ответил Давыдов — болтовня Шарпа под палящим солнцем ему уже порядком надоела.
— Прыгунцы что о нас знают? Удивились, когда ты им о нас рассказал?
— Да не особенно. Говорили что-то насчет «глобулы пять» или «глобулы девять» — я уже точно не помню…
— Все ты путаешь, Давыдов! А еще великий математик — в некоторых мирах, конечно. Тебя, наверное, в твоей глобуле мама в детстве головой об пол уронила…
— Маму мою не трогай, — огрызнулся Николай.
— Так вот, о «глобуле девять» я тебе говорил. Оттуда и есть прыгунцы. Союзнички поганые. А на самом деле — злейшие враги.