Треск автоматных очередей и сочное щелканье пуль по асфальту продолжались. Раздался звон разбитой бутылки, из пакета Николая на землю что-то полилось. Или медовуха, или сбитень… Как ни странно, Давыдов подумал о потерянном напитке с сожалением, позабыв порадоваться тому факту, что попали в пакет, а не в него.
Не выпуская из рук поклажи, Давыдов вбежал под козырек подъезда. Верная долгу консьержка, презирая опасность, спешила ему навстречу, сжимая в руке большой газовый баллончик.
— Я вызвала охрану, — срывающимся голосом сообщила она. — Что происходит?
— Стреляют, — коротко ответил Давыдов. Только сейчас до него стало доходить, что стреляли, скорее всего, именно в него.
Оставаться внизу было небезопасно и попросту глупо. Давыдов поднялся в свою квартиру. По крайней мере, нужно положить продукты в холодильник. Дома он выяснил, что разбита не только бутылка со сбитнем.
По крайней мере, нужно положить продукты в холодильник. Дома он выяснил, что разбита не только бутылка со сбитнем. Пуля прошила и мобильный телефон. Вряд ли он подлежал восстановлению.
Минуты через три, завывая сиреной, подъехали патрульные автомобили и автобус с милиционерами. И уже через пять минут Николай давал показания человеку в штатском, к которому вскоре присоединился напарник. Хотя, собственно, что он мог показать?
— А ведь они рассчитывали на то, что вы ляжете на землю, — покачав головой, резюмировал в конце беседы допрашивавший Николая офицер спецслужб. — Собирались расстрелять вас сверху. Кстати, почему вы не легли, господин Давыдов?
— Проекция с крыши при положении «лежа» самая объемная. Вот если бы стреляли из кустов — другое дело. Тогда попасть в стоящего человека легко, а в лежащего — почти невозможно.
— Да, это так, — кивнул другой офицер. — Но тренировки вырабатывают навык сначала падать, а потом думать. Вы плохо тренировались в свое время, Николай Васильевич. И сейчас это, как ни странно, спасло вам жизнь.
— Работы много. Не до тренировок, — зачем-то стал оправдываться Давыдов. — К тому же я все-таки математик. И мыслю соответствующим образом.
Злоумышленников задержать не удалось. Даже оружия, из которого они стреляли, не нашли. Бережливые киллеры забрали автомат с собой — несмотря на риск быть пойманными с оружием. Как они попали на крышу? Как успели уйти оттуда за три минуты незамеченными?
Наверх, имея некоторую сноровку, можно было подняться с помощью пожарной лестницы. Но вот спуститься по ней за пару минут было уже гораздо труднее. Однако поиски на крыше, чердаке и в подъездах дома, а также на прилегающей территории ничего не дали.
Спустя час после происшествия к дому Давыдова начали подтягиваться журналисты. По совету работников спецслужб, Николай не стал общаться с «акулами пера», и те, поснимав адресный план жилья сотрудников института, разошлись.
Давыдов же заперся у себя в квартире с желанием поскорее расслабиться. Лучшим способом расслабления оказались путешествия по Интернету. Давыдов не отрывался от компьютера даже за едой. Благо заварить кофе и приготовить бутерброды было делом недолгим.
Утро в Институте теоретической и экспериментальной физики началось с расследования. Не успел Давыдов пролистнуть первый из заказанных в библиотеке научных журналов, как к нему примчался взволнованный и взъерошенный психолог.
— Почему ты не позвонил мне? — тоном глубоко оскорбленного человека возопил Семен. — Почему не позвал? Николай посмотрел на психолога с удивлением:
— Почему же я должен тебя звать? Разве ты охранник или сотрудник службы безопасности?
— Я твой друг! — безкомпромиссно заявил Кручинин.
— Несомненно. И только поэтому я должен был будить тебя ночью? Зачем?
— Чтобы снять психологическую нагрузку. Шутка ли сказать — вооруженное покушение! Страшный удар по психике. Ты и сейчас не в себе! Нам нужно немедленно провести сеанс психоанализа.
— Может, как-нибудь потом? — робко предложил Давыдов.
Не то чтобы покушение оставило его равнодушным. Просто он был уверен, что никакой психоанализ ему не поможет. А поможет в лучшем случае поимка тех, кто на него покушался, а в худшем — бронежилет.
Беспокойство же Семена, скорее всего, имело под собой прагматичную почву.
В преуспевающем институте физики психолог не должен даром есть свой хлеб. Он обязан помогать всем и всегда. Потому что без математиков ИТЭФ работать не сможет, без программистов — тоже, а собственный психолог, даже очень хороший, — не более чем деталь интерьера солидной фирмы.
От грядущего сеанса психоанализа, на котором Кручинин, несомненно, настоял бы, Николая спасло появление профессора Савченко. Профессор обратился к математику с тем же вопросом:
— Почему ты сразу же не сообщил мне о покушении? Я бы прислал охрану…
— Поздно было присылать.
— Дикий случай, конечно. Охранные системы оказались отключены.
— А у нас в доме есть охранные системы?
— Еще бы! Самые совершенные. Какой-то разгильдяй отключил питание. Или не разгильдяй… Но с этим мы еще разберемся.
— Да, не помешает, конечно.
— Толика твоего я уволю, — решительно заявил Лев Алексеевич.
— Не надо. Ни в коем случае! Он и так страшно переживает, — поспешил защитить водителя Давыдов. — Я сам заставил его вчера уехать раньше времени. И пошел в магазин. Он не хотел меня отпускать.