— Или делал вид? — Семен позволил себе вмешаться в разговор.
— Нет. Притворства не было.
— Его и сейчас на месте нет!
— Он выполняет мои поручения. Покупает телефон. Мой вчера прострелили. Представляете? — поделился бедой Николай.
— Так телефон, выходит, тебе жизнь спас?
— Ну, не совсем. Он был не на груди, а в пакете. Динамик, схемы — все разбито. Аккумулятор слегка повредило. А сим-карта цела. Так что номер у меня останется прежним.
— И все же я приставлю к тебе еще одного охранника, — заявил директор института, исподтишка наблюдая за Николаем, слишком много рассуждающим о телефоне. Психолог, наверное, назвал бы подобную разговорчивость сублимацией. Или каким-то другим хитрым термином. (Сублимация — вытеснение. Например, мыслей о сексе — агрессией или работой, мыслей об опасности — пустыми разговорами.)
— Я не смогу работать, если со мной постоянно будет находиться чужой человек. Мне и Толика больше чем достаточно, — попытался возразить Давыдов.
— Что ж, придется задействовать наружное наблюдение, — вздохнул профессор. — Соответствующим образом оснащенная охрана будет следовать на некотором удалении от тебя. Во всяком случае, здесь, в городе, пока ты не улетишь на заседание Думского Собрания в Москву.
Давыдов не стал спорить. Может быть, его и в самом деле нужно охранять? Но что сделают даже несколько телохранителей против снайпера, засевшего на крыше или где-нибудь на обочине дороги, держа объект на прицеле?
Директор отправился звонить в службу охраны, а психолог некоторое время пытался завязать беседу, но Николаю совсем не хотелось с ним разговаривать.
— Через час жду у себя, — настойчивым потребовал Семен при расставании. — Если не придешь — явлюсь к тебе сам.
«Придется прийти, — вздохнул про себя Давыдов. — Из моего кабинета его без грубости не выгонишь, а в чужом кабинете я всегда смогу подняться и уйти сам. Да, может быть, и правда стоит поделиться своими проблемами со специалистом…»
В том, что Семен был специалистом, сомневаться не приходилось.
Сумел же он убедить Давыдова делать то, что ему совсем не хотелось? Причем убедить почти ненавязчиво…
Андрей Дорошев вошел в кабинет Давыдова как-то бочком и виновато улыбаясь.
— Я слышал, ты тут делами занят… — начал он.
— Занят. Но тебе могу уделить несколько минут, — не в силах противостоять хорошему воспитанию, ответил Давыдов. Тем более Дорошев ему понравился с первого взгляда, несмотря на странные улыбочки и неожиданные высказывания. Николай этому человеку доверял.
— Да я, собственно, поздороваться зашел, — пожал плечами Андрей.
— Так уж и поздороваться?
— Ну, не только. Мне вот интересно — кому покоя не дает, что ты жив остался? Или ты кому-то успел уже не угодить как новый актер в старой роли?
Давыдов некоторое время думал над сказанным, а потом попросил:
— Поясни.
— Да что тут пояснять? Прежний Давыдов многим на мозоль наступил, а кое-кому даже и ноги оттоптал. Это ясно. Думаю, ты и сам это понял. А вот новый… Мне ты, например, кажешься весьма безобидным…
— Спасибо за комплимент! — мрачно усмехнулся Николай.
— Чего уж там… Это действительно так. Ты прежнего Давыдова не видел. Он жесткий был, резкий… Только Вику свою прогнать не мог. Ну а мы с ним всегда, впрочем, ладили. Делить нечего было. А ты вот кому помешал?
— Постой, постой, — поднял руку Николай. — Да ведь то, что меня из другого мира вызвали, знают человек десять, не больше?
Дорошев улыбнулся:
— Этого вполне достаточно. Они и есть основные игроки.
— В каком смысле?
— Да в таком, что с вероятностью более чем в пятьдесят процентов они стоят и за прошлым покушением на тебя, и за нынешним. Между нами говоря, перед той аварией Давыдов из института выехал. И «нива» его во дворе стояла. В темном закутке — чтобы людям глаза не мозолить. Тормозные шланги мог только кто-то из сотрудников подпилить! Потому что никого другого охрана во двор не пустит.
— Вот так-так… — только и мог произнести Николай.
— А ты не в курсе, что авария произошла из-за того, что тормоза отказали? И что. скорее всего, их из строя нарочно вывели? Да так, чтобы не сразу оборвались, на проспекте Стачки, где можно только машину помять, а через пару десятков километров, на трассе… Об этом тебе не рассказали?
— Не рассказали.
— Что еще раз говорит в пользу того, что акция была предпринята кем-то из ИТЭФа. Причем значительная часть твоих коллег эту акцию одобрила, раз никто не посчитал нужным информировать тебя о предыстории происшествия…
— Да, это показалось мне странным.
— Вот ты и подумай, — тихо засмеялся Дорошев. — Ты мне понравился. Обидно, если сгинешь понапрасну.
Давыдов отложил журнал, который не выпускал из рук, пока говорил Дорошев, в сторону, и посмотрел в упор на своего гостя.
— А ведь и ты, возможно, рассказываешь это мне для того, чтобы отвести от себя подозрения, — заметил он.
— Возможно, — нисколько не смутился Дорошев. — И над этим тоже подумай. Думать, оно, знаешь ли, полезно. Не только над уравнениями.
— И над этим тоже подумай. Думать, оно, знаешь ли, полезно. Не только над уравнениями. Иногда и по жизни нужно что-то соображать. Прежнему Давыдову этого не хватало.
— Значит, ты считаешь, что от следствия толку ждать не стоит?