Та на мгновение замерла, сделала шаг назад и повернулась к Давыдову.
— В самом деле будешь стрелять? — спросила она.
— Нет, конечно. — честно ответил находящийся под действием «Правдосказа» Давыдов — Впрочем, может быть, по ногам. Я для себя еще не решил. Жаль портить такие стройные ножки, но себя тоже жалко.
Боец, которого госпожа Игами неожиданно оставила в покое и даже выпустила из поля зрения, поднимал тем временем меч.
— Не убивайте ее! — попросил Давыдов.
Но тот и не подумал прислушаться к просьбе математика. Меч полетел вперед и вонзился девушке в спину. Та закрыла глаза и начала оседать на пол, пытаясь тем не менее ткнуть мечом в сторону Давыдова. Но в этом движении уже не было силы.
— Подлый удар, — прокомментировал Николай. — И я вел себя подло, и ты, брат, негодяй. Хоть и спас меня.
Незнакомец с усмешкой поглядел на Давыдова. Был он не высоким и не низким, с открытым добродушным лицом. Светло-русые волосы перехвачены темной лентой. Симпатичный молодой человек. Только одежда странная.
— Ты всегда такой откровенный или только на допросах? — обратился он к Давыдову.
— Только на допросах.
Слукавить Давыдов не мог, даже если бы захотел.
— Эту тварь нужно было убить. А мы ее вовсе и не убили. Только вывели из строя.
— Можно подумать, — хмыкнул математик, разглядывая скорчившееся на полу тело. — То-то она лежит и не шевелится.
К Давыдову постепенно возвращалась способность трезво оценивать окружающий мир. Он уже был способен на некоторый сарказм. На что-то наподобие шутки. А еще, анализируя ситуацию, он отметил, что его новый знакомый отлично говорит по-русски. Не то чтобы без акцента, а как-то даже слишком правильно. Ударения в нужных местах, буквы не проглатываются, звуки — чистые, без диалектных особенностей.
— На самом деле так, — горячо заявил незнакомец. — Она жива. Мертва только оболочка. Ладно, сейчас не до сантиментов и не до болтовни. Давай знакомиться.
В другой ситуации Давыдов, возможно, и послал бы парня куда подальше. Несмотря на то что тот его спас. Но сейчас любое слово в повелительном наклонении все еще воспринималось им как команда к исполнению. Поэтому он послушно выпалил:
— Николай Давыдов, русский, тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения…
— А я Иван Кошкин. Тоже тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения, между прочим. Работаю на русскую контрразведку. И на государя императора.
— Тебе лечиться нужно, Кошкин, — бесцеремонно заявил Николай, быстро простивший новому знакомому гибель госпожи Игами. В конце концов, она ведь хотела его убить. И Кошкина тоже. Подлый удар нанес ей Иван или справедливый — не Давыдову судить.
Под необходимостью же лечения Николай имел в виду две вещи: во-первых, ранения, полученные от самураев, и, во-вторых, психическое здоровье. Русская контрразведка, государь император, мертвая оболочка при живом человеке, «дрель», стреляющая дисками… Чересчур замысловато…
— Не нужно. Я буду лечиться дома, — объявил Иван, у которого, кстати, тоже не шла кровь. — Я ведь тоже проекция.
— Угу, — кивнул Давыдов. — А ты от меня чего хочешь, проекция?
— Чтобы ты в руки нашим врагам не попался, — ответил боец, присаживаясь на скамью.
Николай присел на другую — у противоположной стены.
— Кто они эти враги? — спросил он. — Заливали здесь много, но чему верить, я не решил. Что значит, что они проекции? И ты проекция? Кажется, и госпожа Игами тоже о проекциях говорила. И, кстати, откуда они тебя знают?
— Меня они вряд ли знают, — ответил Кошкин.
— Как же. Девушка назвала тебя Иваном, — легко разоблачил своего спасителя Николай.
— Ах, это… Она имела в виду — русский. Как немцев зовут «Ганс», так и она назвала меня Иваном. Действительно, едва ли не каждый третий — Иван. В святцах это имя чаще всего стоит. Не думаю, что мы встречались с госпожой Игами прежде. Точнее, что ей известно мое имя. Мы-то следили за их группой.
— А ты меня убивать не собираешься? — поинтересовался Давыдов. — Я. знаешь ли, сейчас под действием «правдосказа». Так что не переводи лекарства и время, не трать силы, спрашивай все, что тебе нужно, сразу. Пока я не очухался.
— Использование наркотиков стимулирующей группы запрещено Парижской конвенцией, — объявил Иван. — Но раз уж так легла карта… Ты на самом деле Давыдов?
— Да.
— Ты рассказал им о подпространственной торпеде?
— Нет.
— Почему? Не успел?
— Я мало о ней знаю. Они требовали формулы и теории, но я в этом не силен. Иван присвистнул:
— Стало быть, они неверно вычислили тебя как главного теоретика проекта? И мы ошиблись, поспешив тебя выручать?
— Вычислили вы верно. А уж за то, что вы меня выручили, — отдельное человеческое спасибо. Кто бы вы ни были. Да только я — Давыдов из другой глобулы. Как и ты. Точнее, теперь я не знаю, откуда ты и зачем вам получать от меня сведения, если вы сами шныряете между мирами, как крысы в подполе. Но я родился не в этом мире. Меня перенесли сюда коллеги Давыдова, который погиб в автокатастрофе. Мне только предстоит занять его место и принять участие в проекте, который разрабатывает институт.
— Неслабо, — рассмеялся Кошкин. — Ты даже не представляешь, какая это удача! Я имею в виду то, что ты не выдал ничего захватившим тебя бандитам.