— Кому же приятно слово нарушать? — отозвался Бурдинов. — Но как ты войну остановишь? Будь ты хоть трижды депутат — таких, как ты, тысячи. И большинство законодателей, руководствуясь инстинктами толпы, пороха не нюхали, а проучить зарвавшегося соседа желают. Как и их избиратели. Не они ведь конкретно будут учить. И вряд ли их сыновья.
— Должен быть способ, — уверенно заявил Давыдов. — Должен быть.
Находясь вблизи пульта управления самым мощным оружием современного мира, Давыдов невольно задумался: а не пойти ли ему на небольшой шантаж? Нацелить торпеду совсем не туда, куда планировалось, и выдвинуть свои требования. Отвод войск от границы, переговоры с американцами и монголами…
Но такие действия были недопустимы сразу по нескольким причинам. Во-первых, Давыдов не собирался становиться предателем и изменять интересам своей страны — что бы он ни обещал шаману или кому-то еще. Во-вторых, шантажисты и террористы ему не нравились никогда и пополнять их ряды он не хотел. И, в-третьих, угрозу свою он никогда бы не выполнил, а блефовать под «правдосказом», действие которого все еще ощущалось, — занятие бесперспективное.
К тому же Бурдинов и техники наверняка не поддержали бы его устремлений, несмотря на весь пацифизм и миролюбие. Так что нужно было искать другие пути. Посложнее, но и получше.
— Пойдем в мой рабочий кабинет, — предложил Бурдинов, поймав взгляд Давыдова, устремленный на торпеды и в то же время куда-то сквозь них. — Там поговорим.
В глубоком бункере полковник соорудил себе вполне уютное гнездышко. Здесь были и диван, и два кресла, и стол. Одним словом, гораздо уютнее, чем в палатке. Однако же Бурдинов предпочел походные условия. Или хотел быть ближе к людям и дальше от торпед, или слишком ценил открытый воздух и чистое небо.
— Присаживайся, — кивнул Бурдинов на кресло. — Завтракать будем?
— Пожалуй, — Давыдов и правда проголодался.
Бурдинов по-простому, кинжалом, небрежно вскрыл две банки с тушенкой, достал из тумбочки алюминиевые кружки, ложки и бутылку красного вина.
— Разносолов не держу. Вино для аппетита и для здоровья, мясо — для сытости.
Давыдов отхлебнул глоток полусухого вина, одобрительно кивнул и выпил зараз едва не половину кружки.
Давыдов отхлебнул глоток полусухого вина, одобрительно кивнул и выпил зараз едва не половину кружки. Потом погрузил ложку в банку с тушенкой и заработал челюстями.
— Ты сейчас, наверное, начнешь убеждать меня поднять мятеж, — подмигнул математику Бурдинов.
— С чего ты взял? — удивился Николай.
— Были уже предложения…
— От кого же?
— Да от тебя. Точнее, от предшественника твоего. Месяц назад. Правда, тот Давыдов тушенку лопать не стал. Не привык без гарнира, да еще ложкой. Был у меня сухарь, так он его грыз. И проповедовал что-то насчет того, что грешными, мол, делами мы занимаемся. Но доверия у меня к его предложениям не было. Не способен на мятеж человек, который от простой армейской еды отказывается.
— А я, ты считаешь, способен?
— Кто знает…
— Вот если бы институт наш поднять, — вздохнул Давыдов. — Не бунтовать, конечно. Но что-то вроде забастовки. Объяснить, кому нужно, относительно последствий применения нового оружия. И реальной угрозы из других глобул, перед которой сплотиться надо… И начать разрабатывать совсем не то, что мы сейчас разрабатываем.
— Да мы многое, вообще говоря, под военные программы засунули, — объяснил Бурдинов. — Не стоит институт. Толковых ребят только не хватает, чтобы все направления развивать.
— И все же… Угроза ведь не от Америки исходит.
— Думаешь, не знают об этой угрозе? — хмыкнул Бурдинов, не прекращая жевать. — Знают. И в Кремле, и в Белом доме, и в самих Соединенных Штатах. Не напрасно ведь мы специально для Москвы энтропийных установок собрали штук сто. Почти вручную. Потом уже патент продали и чертежи передали какому-то заводу в Воронеже. Фирме частной. Они сейчас всю страну закрывают, неплохие деньги зарабатывают. Медленно, но верно.
— На набережной возле Москвы-реки и то установки не действуют! — Давыдов вспомнил свои злоключения.
— Недоработки. Что важнее — набережная или военный завод? Или секретный научный институт?
— Институт, конечно, важнее, — согласился Давыдов, представляя прыгунцов, шарящих в секретных сейфах разработчиков новейших вооружений.
— Игра с дальним прицелом, — продолжал Бурдинов, расправившись с банкой тушенки и примериваясь к следующей. — Поэтому наше правительство и американцы и хотят выяснить, кто сильнее. Американцы ведь тоже на месте не стоят. Не знаю, построили они подпространственную торпеду или нет, но зонд в зеркальные миры запускали. Это информация достоверная. И энтропийные поля — не только против гостей из дальних глобул, но и против американских зондов. Кто знает, что они изобретут? Область исследований новая, возможностей — непочатый край. Война в Монголии — не война за плацдарм. Выяснение, чье оружие лучше и точнее, чьи технологии совершеннее. Поэтому в бункере находиться, мягко говоря, небезопасно. Противник тоже может сюда что-нибудь переместить. Или не может. Наверняка сказать нельзя. А уж по результатам станет ясно, кто будет лидером в нашем мире. И этот лидер начнет собирать силы против возможного вторжения.