Работая учителем в школе, Давыдов только один раз попал на торжественный прием к мэру города и вспоминал об этом событии не одну неделю. Сейчас же лицезрение депутата, услужливо подливающего ему коньяк, Давыдова нисколько не грело. Может быть, из-за самураев? Или к хорошему привыкаешь быстро?
— Как вам моя гостиная? — поинтересовался между тем Скорняков.
Хорошо, что он не спросил «нравится ли». Честный химической честностью Давыдов обязательно ответил бы «нет». Сейчас же оставалась свобода для маневра, и математик заявил:
— Меха много. Вы охотник?
— Стреляю помаленьку, — довольно осклабился Скорняков.
Он неожиданно поднялся и исчез из комнаты. Вернулся через минуту, держа наперевес то ли отечественную двустволку с вертикальным расположением стволов, то ли американский винчестер. Николай в тонкостях не разбирался. При виде оружия в руках человека, доверять которому у Давыдова совсем не было оснований, он невольно потянулся к своему пистолету. Но Скорняков уже протягивал ружье ему.
— С зарубками, — оценил Давыдов. — Волки? Олени?
— Крупный зверь, — ответил депутат, — Да я каждый трофей помню! Про любую зарубку вам целую историю расскажу! Это мое первое ружье… Семь лет назад купил. Если хотите, покажу еще свой новый «мосберг-500». Американская винтовка. Коллеги-экологи из-за океана привезли.
Если хотите, покажу еще свой новый «мосберг-500». Американская винтовка. Коллеги-экологи из-за океана привезли.
— Любопытно, конечно…
— Но это что! Знаете, что у меня в сейфе лежит за тремя замками? Мое новое приобретение — «блазер»! Слышали о такой фирме? Неудивительно, что не слышали. Делают такие карабины в немецком городке, с тысяча девятьсот шестьдесят третьего года. Не так уж давно. Но видели бы вы его! Исполнение — гранд-люкс! Конечно, бренд не очень раскрученный. Но возьмете карабин в руки — поймете, почему я так им горжусь. Два комплекта оптики к нему купил: цейссовскую и «Шмидт и Бендер». Хотите, на выходных постреляем? Я с «блазером» еще не выходил. Вам дам испытанный «стейн манлихер» — тоже отличный карабин!
— Непременно постреляем, — вежливо поблагодарил Николай, начиная подозревать, что Скорняков вполне может открыть лавку оружия. — Если получится… И желательно не по животным.
— По банкам! Но сначала — в баньку! — жизнерадостно воскликнул Скорняков. — Наверное, уже истопилась! Девочки, не хотите попариться?
— Вы уж без нас как-нибудь, — улыбнулась Ляна. — Я так считаю, несмотря на традиции некоторых народов, мужчины и женщины должны мыться по отдельности.
— Напрасно! — возмутился Скорняков. — Лишний расход энергии, лишний расход воды. А сжигаемый дополнительно уголь приводит к вредным выбросам в атмосферу, мыльная вода отравляет почву… Что ведет к ухудшению экологической обстановки! Ну и с эстетической точки зрения…
— Развратник, тебе просто на молодых девчонок поглазеть охота, — перебила мужа Ляна. — Совместить полезное с приятным.
— Ты у меня молодая и красивая! Зачем на других смотреть? — заюлил Скорняков. — Не нужен мне никто другой. Пойдемте, господин Давыдов! Правда, Гнилорыбов скоро должен подъехать… Ну да Ляна встретит. Мы ведь ненадолго?
— Конечно, — кивнул Николай.
В бане было хорошо. Чистые деревянные полки в сауне, горячий, но не обжигающий воздух. Маленький, два на три, бассейн рядом с душевыми. Но в бассейн два депутата пока не спешили. Сидели в сауне, грелись, тихо беседовали.
— Лось… К нему ведь просто так не подойдешь, — говорил Скорняков. — Свои методы есть, приманки опять же. Это тебе даже не волка с егерями загонять. Лось — дичь крупная. Жемчужина русских лесов. Ну, если, конечно, медведя не считать. Тут цейссовская оптика и нужна. Не каждый ведь незаметно к нему подберется. Зверь чуткий…
— Да. А на Дальнем Востоке тигры водятся, — невзначай заметил Давыдов, мысли которого крутились вокруг Монголии и Японии.
— О, тигры! — даже задохнулся Скорняков. — Верите ли, Николай, мне пришлось подписывать законопроект, заносящий этих дивных животных в Красную книгу! Подписал. Фиолетовыми чернилами. Потом вышел — и заплакал.
— Что же, судьба тигров вас огорчила? — поинтересовался Давыдов.
— С тиграми-то, что с ними будет, — горестно вздохнул Скорняков. — Моя судьба меня печалила. Никогда мне не выйти с карабином на этого прекрасного хищника… Никогда!
— А нельзя как-то устроить? Есть же всякие больные тигры, людоеды… Их нужно уничтожать.
— Если бы… Журналисты вой поднимут. Был бы я обычным депутатом, куда ни шло. Скажем, промышленником, как вы. А то ведь в экологической фракции состою, можно сказать, второе лицо нашей зеленой партии! Видели бы эти журналюги мой дом… Трофеи, тапочки меховые у жены… А ведь мы выносили на обсуждение закон, запрещающий натуральными мехами пользоваться! И охоту запрещающий. И вырубку леса иностранными фирмами. Хорошо, что промышленники да аграрники пособили, завалили наши законопроекты! А народники поименно «за» голосовали. Голоса наши хотят переманить, паразиты!
— Да что же хорошего, что закон ваш не прошел? — удивился Николай.
— А вы представьте свою жену в шубе из искусственного меха и вязаной шапочке! В сапогах из кожзаменителя! Я вот свою в таких нарядах не представляю. Да и на лесе я очень неплохие барыши имею. В двух фирмах, в Карелии и в Сибири, соучредителем Ляна моя состоит. И лес за границу весь идет. Конечно, вывоз богатства национального… Но богатство-то восполнимое! Лет сто пройдет — и тот же самый лес на месте вырубки стоит. А если чахлый лесок — так и через пятьдесят лет!