— Все равно он покойник, — равнодушно проговорил Шарп. — А я люблю откровенно поговорить с людьми. С кем еще это делать, как не с будущими покойниками? Общаясь с ними, я иногда даже отступаю от своих принципов.
— Поговорите тогда наедине, — предложил Джонсон. — Чтобы ты потом не сожалел, что я услышал что-то ненужное. Мне пока дорога жизнь. Да и дела есть. Нужно связаться с центром.
Николай остался наедине с Шарпом, которого опасался больше других похитителей. Точнее, считал его самым неуравновешенным и способным причинить больше вреда. Шарп же с нехорошим прищуром посмотрел на математика и приказал:
— Рассказывай. Все о себе. Не замолкая ни на минуту. Чем занимался прежде, как попал сюда, какие исследования проводил. Это — разминка. Как только замолкаешь — я начинаю ломать тебе пальцы. Начинай.
В подтверждение своих угроз Шарп вынул из-за пояса дубинку, до сих пор не замеченную Николаем, и ударил его в грудь. В то самое место, которое болело после встречи с Джонсоном в коридоре.
Задыхаясь от боли в груди, Николай рассказывал, тщательно взвешивая слова и боясь сболтнуть лишнее. Он, однако, понимал тщету своих усилий. Любая информация могла представлять интерес для похитителей, а, рассказывая непрерывно, когда каждая заминка наказывалась болезненным тычком или ударом, сложно было фильтровать сведения. Впрочем, когда доставят «правдосказ», он все равно расскажет все. А потом его, наверное, убьют.
— Я работал учителем в школе в небольшом шахтерском городке. Там живут мои родители. Вернулся туда после окончания университета, потому что не мог наши нормально оплачиваемую работу но специальности. С родителями жить легче. До этого я поработал немного в научно-исследовательском институте, но зарплаты на еду не хватало, а еще ведь надо было снимать квартиру… Математики никому не нужны — только в школах и в магазинах, на кассе. Многие мои сокурсники пошли работать в магазины. А некоторые предприниматели специально на работу приглашают только выпускников физического и математического факультетов. Да еще и с красными дипломами… На должности продавцов.
Да еще и с красными дипломами… На должности продавцов.
— Зачем? — слегка приподняв левую бровь, спросил Шарп.
— Они хорошо считают и хорошо соображают.
— И кому нужен чересчур сообразительный продавец?
— Нашим предпринимателям. Они сами не очень сильно разбираются в технике, и покупатели тоже. А специалисты с высшим образованием могут все наладить, настроить, объяснить…
— Ерунда какая-то… Хозяин не разбирается в технике, а продавец разбирается? Почему тогда продавец сам не откроет дело? Зачем ему работать на кого-то?
— Он не умеет воровать. Нет связей, наглости…
— А, понятно! Другой менталитет. Дальше! Мы отвлеклись от темы!
— И жил я совсем не так, как здесь. Был никому не известен и мало кому нужен. Потом меня перенесли сюда. В этот мир. Без моего ведома.
— Стоп! — приказал Шарп, ударив Николай дубинкой по рукам. Не очень больно, надо заметить. Или Давыдов уже начал привыкать? — Зачем тебя учили на математика, если ты не смог найти работу? Не хватало способностей?
— Я ведь уже рассказывал! — возмутился Давыдов. — Я очень даже способный. Математики не нужны!
— Почему?
Давыдов на мгновение задумался, за что опять получил удар дубинкой в грудь.
— Торговать было выгодно. Крутиться. Блат везде нужен. Чтобы деньги зарабатывать. А математика не нужна. Заводы остановились, фундаментальные исследования тоже.
— Почему?
Николай начал внутренне бурлить. Шарп сознательно запутывает его? Или действительно не может понять элементарных вещей? Впрочем, настолько ли они элементарны для того, кто не жил в эпоху накопления капитала, проще говоря, при бандитском капитализме?
— В стране произошли катастрофические изменения, — вновь пустился объяснять Давыдов. — Воровать стали многие и помногу. Растаскивать государственное имущество под видом эффективного ведения хозяйства. И теоретики нашлись, и практики. Некоторые считают, что это американцы развалили изнутри нашу экономику. Вызвали коллапс промышленности, обесценивание рубля.
— Хорошо, — не совсем понятно прокомментировал Шарп. — Просто отлично. С вами проблем не будет. Дальше.
— Но главное, конечно, воровство. Кто воровал, тот и жил. А что может украсть математик?
— Что?
— Я не знаю. Я ничего не мог. Поэтому жил на зарплату. Этого мало для того, чтобы сводить концы с концами.
— Как тебя доставили сюда?
— Прямо в моей комнате появилась симпатичная девушка. Приказала мне раздеться. И я потерял сознание. Очнулся уже в институте.
— Адрес института?
— Не знаю, — ответил Давыдов, за что получил дубинкой по рукам — на этот раз очень больно.
— Я и правда не знаю. На проспекте Стачки. Не помню номера дома. Да это почти открытый институт. Только охранник на входе стоит. Любой покажет. Зачем вам от меня адрес требовать?!
— Дальше.
— В институте мне сказали…
— Нет, не об этом. Какие различия между вашей глобулой и той глобулой, куда вы попали?
— Здесь люди живут богаче.
Развивается наука. Производство не стало. Видели бы вы новую «десятку»…
— А в вашей глобуле производство остановилось? По каким причинам? Кризис перепроизводства?