И когда оно произошло, это событие, повлиявшее на судьбу хода истории? Десять лет назад? Или сто? А может быть, даже пятьсот? Когда, к примеру, Иван Грозный приказал отрубить голову опальному боярину на три дня раньше срока?
На ход истории может повлиять все, что угодно. Порыв ветра, промелькнувшая в небе тень птицы, раздавшийся не вовремя мышиный писк. И, конечно, то, что происходит в душе каждого человека. То, что еще менее уловимо и все же способно сказаться на судьбе страны, судьбе всех людей.
Пожалуй, анализ события или мимолетной мысли отдельного человека — если хроноархеологи, начавшие работу при ИТЭФе, когда-нибудь смогут вычислить причину, послужившую отправной точкой расхождения, — может дать гораздо больше, чем другие уроки истории человечества.
Николай не заметил, как погрузился в глубокую дрему. На этот раз его никто не беспокоил. Проснулся он уже утром. За окном мелькали сосны и блоки гаражных кооперативов с разудалыми надписями на тыльных стенах. Поезд подходил к Москве.
Давыдов вышел на перрон с одним портфелем в руке, вдохнул особенный, смешивающийся здесь с запахом железной дороги воздух столицы, осмотрелся по сторонам.
Пассажиры скорого поезда устремились в город, останавливали носильщиков, спешили на стоянки такси.
Николай тоже побрел к выходу. Его должны были встретить. Еще из института он связался с секретариатом Думского Собрания и заказал машину к Казанскому вокзалу. Номера автомобиля ему не назвали. Где обычно парковались водители парламентариев, Николай тоже не знал. Но надеялся, что как-то сориентируется.
Искать автомобиль Николаю не пришлось. Из толпы ловко вывернулся мужчина средних лет, одетый буднично, но опрятно, даже в какой-то степени строго. Тщательно выглаженные, с острыми стрелками брюки, темный пиджак, водолазка, черные туфли. Во внешности его, пожалуй, было что-то кавказское. В первую очередь — черные усы.
— Николай Васильевич? — обратился он к Давыдову. В голосе незнакомца можно было уловить легкий, едва различимый акцент.
— Точно, — кивнул Давыдов. — А вы, наверное, водитель?
— Да, меня прислали за вами. Машина ждет нас на площади.
Что ж, неудивительно, что водитель узнал его в толпе. Может быть, встречались раньше. Может, ему просто показали карточку Николая из личного дела. Хуже будет, когда они приедут в Думское Собрание. Если депутат Давыдов может позволить себе не помнить всех водителей аппарата Думского Собрания, то не поздороваться при встрече с коллегами — это уже будет слишком. Остается одно — здороваться со всеми подряд или валить все на амнезию… Хоть так, хоть так прослывешь сумасшедшим.
Остается одно — здороваться со всеми подряд или валить все на амнезию… Хоть так, хоть так прослывешь сумасшедшим.
Машина — черная «волга» с тонированными стеклами — стояла прямо у входа в вокзал.
— Садитесь, пожалуйста, — пригласил водитель, подходя к автомобилю со своей стороны.
Николай открыл дверь и опустился на переднее сиденье. Боковым зрением он заметил, что в салоне уже кто-то есть.
«Неужели они посылают машину сразу за двумя пассажирами?» — подумал он и обернулся, чтобы познакомиться.
На заднем сиденье восседал здоровенный гладко выбритый детина с мрачным выражением лица. Но Николая больше поразила даже не стрижка и не лицо попутчика, а его одежда — огромный черный балахон, под которым бугрились мышцы.
— Это наш охранник, — поспешно объяснил водитель, усаживаясь за руль и захлопывая дверцу. — Из службы безопасности.
— Ага, — пророкотал охранник и, коверкая слова и жуя половину слогов, добавил. — Буду тебя охранять. Шоб не сбег!
«Волга» рванулась с места, и Николай начал подозревать, что попал в не очень хорошую историю.
Между тем «охранник» прямо на ходу протянул руки вперед, обшаривая не успевшего адекватно среагировать Давыдова.
— А шо у нас тут такое? — обрадованно оскалился он. — Смотри, Грузин, крутая волына!
С идиотским хихиканьем здоровяк извлек из плечевой кобуры Николая модифицированную модель Макарова и с наслаждением передернул затвор.
— Пушка нужна только тем, у кого она на месте, — изрек философский перл «охранник». Для этого ему, наверное, нужно было сильно напрячь мозги.
Взвесив пистолет в руке и прицелившись несколько раз в идущих по тротуару людей, здоровяк спрятал оружие в широкий карман своего одеяния. Пожалуй, теперь Давыдов охарактеризовал бы его как рясу. Рясу с множеством карманов.
— Теперь слушай сюда, умник, — продолжил «охранник». — Пикнешь — зарежу. Сиди и помалкивай.
В подтверждение серьезности своих намерений он продемонстрировал Давыдову длинный нож. Нож был каким-то странным. Словно бы алюминиевый, но с интересным синеватым отливом. Впрочем, недооценивать опасность, исходящую от этого оружия, явно не стоило. Тем более что бандит мог сломать шею Давыдова и голыми руками.
— Слушай Бритого, — почти доброжелательно посоветовал со своего места водитель. — Дольше проживешь.
— Да вы хоть знаете, кто я такой? — спросил Давыдов.
— Не наезжай, — оборвал Бритый. — Знаем. Не знали бы — катился бы ты сейчас в свое Собрание, к дружкам-депутатам.
Верзила добавил еще несколько непечатных слов, которые Давыдов предпочел пропустить мимо ушей. Как-никак здесь он тоже был депутатом и слушать такое о коллегах было оскорбительно.