Бритый сопел сзади — не иначе контролировал каждое его движение. Грузин куда-то тихо исчез. Или вышел, или спрятался.
— Любопытно, — мелодичным голосом пропела девушка. Чувствовался сильный иностранный акцент — скорее всего, английский. — И ты понимаешь, чем тебе все это грозит?
Николай пожал плечами.
— Шарп, — неожиданно представился мужчина, сидящий по центру. — Джонсон, — кивнул он на другого мужчину. — Госпожа Игами.
Николай слегка поклонился девушке и стал ждать дальнейших разъяснений.
— Ты нам нужен, Давыдов, — в тридцать два зуба, по-американски, улыбнулся Шарп. Улыбка его больше походила на оскал. — Очень нужен.
— Я всем нужен, — спокойно произнес Давыдов. — Только разным людям для разных целей. Вы, я так понимаю, мои друзья и ничего плохого не замышляете?
— И как ты догадался? — осклабился Джонсон. Они с Шарпом быстро переглянулись. — Ты нам расскажешь все, что знаешь, и мы тебя отпустим. В предательстве тебя никто не обвинит — информация, которую ты нам выдашь, просто исчезнет. На некоторое время… Ну да ты сам понимаешь, что к чему…
— Да, конечно, — кивнул Николай, не понимая ровным счетом ничего.
Перспектива вырисовывалась безрадостная. Полусумасшедшие типы наверняка хотят получить какие-то сведения от Давыдова. Но это только полбеды. Они ведь и не подозревают, что Давыдов — не настоящий. Стало быть, сообщить им что-то ценное вряд ли сумеет. Выходит, ждут его неприятные последствия в виде допроса с пристрастием. Одно хорошо — ни друзьям, ни Родине он повредить не сможет, так как носителем секретов не является.
Одно хорошо — ни друзьям, ни Родине он повредить не сможет, так как носителем секретов не является. Но хорошо это для Родины и для друзей. А для него самого будет болезненно.
Николай практически не сомневался, что в живых его оставлять не собираются. Везли с открытыми глазами, сейчас не скрывают лиц. Или непрофессионально, что маловероятно для людей, организовавших такую быструю и успешную операцию, или заранее продумано. Больше Давыдов никого, кроме них, не увидит.
Разглядывая захвативших его людей, Николай вдруг вспомнил о том, с кем затевается война. Война, сама возможность которой крайне его удивила. Может быть, они вовсе не японцы, а монголы?
Подобная версия могла быть подвергнута серьезной критике. Монголы не носят кимоно. Их национальная одежда — дэл, расшитый халат. А вот сапоги они действительно носят. С загнутыми вверх носами — чтобы не взрыхлить и не оскорбить землю. Называются такие сапоги гутулы. Но почему бы, однако, монголам не надеть кимоно? Все же Япония ближе, чем Европа, и монгол в кимоно, возможно, будет выглядеть эстетичнее, чем монгол в костюме и галстуке…
А еще могло быть и так, что Монголию в этом мире в свое время захватили японцы. Это все-таки другой мир. История могла развиваться здесь по-другому. И тогда становится понятной и роль Монголии в политике, и некоторое изменение национальной одежды и национального менталитета.
Впрочем, все вышеприведенные рассуждения, может быть, и имели бы смысл, окажись Николай на территории вероятного противника. Попросту говоря, в Монголии. Но, как бы ни развивались, исторические события на Востоке в этом мире, как бы ни одевались японцы, монголы и любой другой народ, разгуливать в национальных одеждах неподалеку от столицы России, или, если на то пошло, Евразийского Союза, было чересчур экстравагантно! Может быть, и не так смешно, но слишком самонадеянно. И еще эти мечи за спиной!
— Так что же ты не рассказываешь? — прервал раздумья Николая Шарп. — Особого предложения ждешь? Ты бы поторопился…
— О чем не рассказываю, простите? — уточнил Давыдов.
— Ну уж не о вашей внутренней и внешней политике. О теории выхода в теории отображения, — музыкальным голосом пропела госпожа Игами.
— Вот вы о чем! — с некоторым усилием рассмеялся Давыдов. — А об этом я, ребята, ничего не знаю.
— Что ж, это нехорошо, — процедил Джонсон. — Но такой поворот событий мы, конечно, предвидели.
Бритый, который, казалось, только и ждал этого момента, обхватил сзади Давыдова могучими ручищами:
— Куда его? В секретную комнату?
Шарп сделал какое-то движение головой, но госпожа Игами загадочно улыбнулась и мановением руки остановила громилу:
— Пока не надо. Помести его в подвал.
— Не слишком ли ты много на себя берешь? — Джонсон, видимо, выступал за решительные меры. Николай уже понял, что секретная комната — это похуже подвала.
— Нам нужно посоветоваться, — все так же загадочно ответила девушка. — Зачем начинать ломать кости господину Давыдову прямо сейчас? У него может стоять блокировка… Да уведи ты его наконец, идиот!
Последняя гневная фраза была обращена к Бритому, который замешкался, то ли желая послушать разговор хозяев, то ли не получив точной и непротиворечивой команды.
Верзила перехватил Давыдова поудобнее, видимо полагая, что идти самому для того — непозволительная роскошь, и без труда потащил куда-то в недра дома.
В дверях Николай ухитрился оглянуться. Глазам его предстала странная картина. Мужчина, которого назвали Джонсоном, вдруг стач слабо светиться и словно бы даже мерцать. Пленный математик не смог рассмотреть как следует — Бритый выволок его в темный коридор, пару раз зацепив о стены, и начал спускаться по лестнице.
Большого значения странным эффектам с Джонсоном Николай не придал. Бритый так сдавливал его, что вполне мог задеть какой-то нерв, в том числе и отвечающий за зрительное восприятие.