Однажды после очередного телефонного марафона я пошла за ней в комнату. Кейт смотрела на себя в зеркало, поджимая губы и изгибая брови, принимая соблазняющие позы. Ее пальцы пробежались по коротким волосам. После химиотерапии они уже никогда не были такими волнистыми, как в детстве, а росли густыми прямыми пучками, которые она с помощью пенки укладывала в беспорядочную прическу. Она развела руки в стороны, словно все еще ожидала, что волосы волной упадут на плечи.
— Как ты думаешь, что он видит, когда смотрит на меня? — спросила Кейт.
Я подошла и встала за ее спиной. Она не была похожа на меня так, как Джесси. Но все равно, когда мы стояли рядом, сходство было очевидным. Не в форме губ, а в выражении рта, в решительности, которой светились наши глаза.
— Думаю, он видит девушку, которая знает, что он пережил, — ответила я честно.
— Я читала в Интернете об острой миелоидной лейкемии. У его лейкемии довольно высокий процент излечимости. — Она повернулась ко мне. — Когда ты больше беспокоишься о чьей-то жизни, чем о своей… это же любовь?
Мне вдруг стало очень трудно произнести ответ.
— Именно так.
Кейт включила воду и намылила лицо. Я подала ей полотенце, и она сказала:
— Скоро случится что-то плохое.
Встревожившись, я начала осматривать ее.
— В чем дело?
— Ни в чем. Просто так всегда бывает. Если в моей жизни появляется что-то хорошее, как Тейлор, то мне приходится за это платить.
— Это самая большая глупость, которую я слышала, — по привычке проговорила я, хотя сама тоже в это верила. Человеку, который думает, что он полностью контролирует свою судьбу, нужно только на день поставить себя на место ребенка, больного лейкемией. Или на место его матери.
— Может, у тебя наконец-то настанет передышка, — предположила я.
Через три дня после планового анализа крови, врач сообщил, что у Кейт опять проблема с промиелоцитами — первый шаг на скользком спуске рецидива.
Я никогда не подслушивала, по крайней мере специально, до того вечера, когда Кейт вернулась из кинотеатра после первого свидания с Тейлором. Она на цыпочках вошла в спальню и села на кровать Анны.
— Ты спишь? — спросила она.
Анна перевернулась, недовольно вздохнув.
— Уже нет. — Сон мигом покинул ее. — Как все прошло?
— Ого! — Кейт засмеялась. — Ого!
— В смысле «ого»? Ударяли по деснам?
— Фу, какая ты пошлячка, — прошептала Кейт, и было слышно, что она улыбается. — Хотя он действительно классно целуется.
Она говорила так, как заядлый рыбак рассказывает о своем улове.
— Да ладно. — Голос Анны стал громче. — Ну, и как это?
— Словно летаешь, — ответила Кейт.
— Голос Анны стал громче. — Ну, и как это?
— Словно летаешь, — ответила Кейт. — Уверена, что ощущение то же.
— Не понимаю, что общего между тем, когда ты паришь в небе, и тем, когда кто-то пускает на тебя слюни.
— Господи, Анна. Никто же на тебя не плюет.
— А какой Тейлор на вкус?
— Как попкорн, — засмеялась Кейт. — И как парень.
— А откуда ты знала, что надо делать?
— Я не знала. Оно само собой получается. Так же, как ты играешь в хоккей.
Наконец-то Анне хоть что-то стало понятно.
— Да, мне очень нравится играть, — призналась она.
— Ты ничего не понимаешь.
Послышалась возня, и я представила, как Кейт раздевается. Интересно, Тейлор где-то там представляет то же самое?
Послышался скрип кровати, Кейт легла на бок.
— Анна?
— А?
— У него на ладонях шрамы после отторжения, — пробормотала Кейт. — Я почувствовала, когда мы держались за руки.
— Было противно?
— Нет, наоборот. Словно мы сделаны из одного материала.
Сначала я не могла уговорить Кейт согласиться на переливание периферийных стволовых кровяных клеток. Она отказывалась, потому что не хотела проходить химиотерапию и сидеть шесть недель в больнице одна, когда можно гулять с Тейлором Амбрози.
— Это же твоя жизнь! — воскликнула я, и она посмотрела на меня, как на сумасшедшую.
— Вот именно.
В конце концов мы нашли выход. В онкологии Кейт разрешили начать курс химиотерапии амбулаторно, как подготовку к переливанию. Она согласилась носить дома маску, но как только почувствует себя хуже, лечь в больницу. Врачам это не очень нравилось, они боялись, что это негативно повлияет на процесс лечения. Но так же, как и я, они понимали, что Кейт достигла того возраста, когда может отстоять свое мнение.
Оказалось, что все эти переживания о предстоящей разлуке были напрасны, потому что Тейлор пришел к Кейт на первую же амбулаторную процедуру.
— Что ты здесь делаешь?
— Не могу долго без больницы, — пошутил он. — Здравствуйте, миссис Фитцджеральд. — Он сел рядом с Кейт на свободное кресло. — Господи, как же хорошо сидеть здесь без капельницы.
— Запомни это ощущение, — тихо проговорила Кейт.
Тейлор положил свою руку на ее.
— Долго еще?
— Это только начало.
Он встал, сел на широкий подлокотник кресла Кейт и взял миску, которая стояла у нее на коленях.
— Спорим на сто баксов, что ты не выдержишь до трех.
Кейт посмотрела на часы. Было без десяти три.
— Давай.
— Что у тебя было на обед? — улыбаясь, подмигнул он. — Или мне угадать по цвету?
— Фу, какая гадость, — сказала Кейт, но ее улыбка была величиной с океан. Тейлор положил руку ей на плечо, и она наклонилась к нему.