— Честно говоря, — я взглянул на свои руки, — я собирался выступать со стороны Анны.
— Что?
Быстро оглянувшись и убедившись, что Кейт спит, я попытался объяснить.
— Сара, поверь мне. Я долго и серьезно об этом думал. Если Анна не хочет быть донором Кейт, мы должны уважать ее мнение.
— Если ты будешь свидетельствовать в пользу Анны, судья скажет, что по крайней мере один из родителей поддерживает ходатайство, и решит все в ее пользу.
— Я знаю. Иначе зачем бы я все это делал?
Мы молча смотрели друг на друга, не желая признавать того, что ждет нас, по какому пути мы бы ни пошли.
— Сара, — проговорил я наконец. — Чего ты хочешь от меня?
— Я хочу посмотреть на тебя и вспомнить, как это было, — хрипло сказала она. — Я хочу обратно, Брайан. Я хочу, чтобы ты меня забрал.
Она не та женщина, которую я знал. Не та, которая ехала по пустыне, считая норы диких собак. Не та, которая читала вслух историю об одиноком ковбое, ищущем свою любимую, а ночью говорила мне, что будет любить меня, пока луна не упадет с неба.
Впрочем, я тоже не тот мужчина, который ее слушал. Который ей верил.
Сара
2001
Мы с Брайаном читали на диване газету, разделив ее пополам, когда в гостиную вошла Анна.
— Если я пообещаю стричь лужайку, пока не выйду замуж, вы сможете дать мне сейчас 614 долларов 96 центов? — спросила она.
— Зачем? — воскликнули мы одновременно.
Она поводила носком по полу.
— Мне нужно немного денег.
Брайан свернул газету.
— Не думал, что джинсы настолько подорожали.
— Я знала, что вы так скажете, — обиженно сказала Анна.
— Подожди. — Я села, опершись локтями на колени. — Что ты хочешь купить?
— Какая разница?
— Анна, — ответил Брайан, — мы не дадим шестьсот баксов непонятно на что.
Она задумалась.
— Это кое-что из Интернет-магазина.
Моя десятилетняя дочь выбирает товары через Интернет?
— Ну, хорошо, — вздохнула она. — Это форма хоккейного вратаря.
Я посмотрела на Брайана, но он, похоже, тоже ничего не понимал.
— Хоккейного? — переспросил он.
— Ну да.
— Анна, ты ведь не играешь в хоккей, — заметила я и, когда она покраснела, поняла, что, возможно, ошибалась.
Брайан вытряс из нее объяснение.
— Пару месяцев назад на моем велосипеде слетела цепь прямо возле хоккейной площадки. Там тренировалась группа ребят. Но их вратаря не было, потому что ему вырезали гланды. И тренер сказал, что заплатит пять долларов, если я постою на воротах и постараюсь отбивать удары. Мне дали форму заболевшего мальчика, и дело в том… что у меня совсем неплохо получалось. Мне понравилось. Поэтому я начала туда приходить. — Анна робко улыбнулась. — Перед соревнованиями тренер предложил мне стать настоящим членом команды. Я первая девочка в их команде. И мне нужна собственная форма.
— Которая стоит шестьсот четырнадцать долларов?
— И девяносто шесть центов, и это только вратарские щитки. Мне еще понадобятся нагрудник, перчатки и маска. — Она ожидающе посмотрела на нас.
— Нам нужно подумать, — сказала я.
Анна пробормотала что-то вроде «как всегда» и вышла из комнаты.
— Ты знала, что она играет в хоккей? — спросил Брайан, и я покачала головой, подумав: что еще наша дочь скрывает от нас?
Мы уже собирались выходить из дому, чтобы посмотреть, как Анна играет в хоккей, когда Кейт заявила, что не пойдет.
— Пожалуйста, мама, — просила она. — Я не могу идти в таком виде.
Ее щеки, ступни, ладони и грудь покрылись красной сыпью, а лицо распухло от стероидов, которые она принимала против этой сыпи. Ее кожа стала шершавой и огрубела.
Это были симптомы отторжения, которые появились после пересадки костного мозга. За последние четыре года они периодически возникали в самый неподходящий момент. Костный мозг — это орган, и тело может отторгнуть его, как сердце или печень. Но иногда случается наоборот — костный мозг отторгает тело, в которое его пересадили.
Хорошо то, что, когда это происходит, раковые клетки тоже подавляются. Доктор Шанс называет это борьбой трансплантата с лейкемией. Плохая сторона — симптомы: хроническая диарея, желтуха, снижение подвижности суставов, рубцевание и склероз во всех соединительных тканях. Я к этому уже настолько привыкла, что ничему не удивляюсь. Но когда симптомы проявляются особенно сильно, я разрешаю Кейт не ходить в школу. Ей тринадцать, и внешность в этом возрасте имеет большое значение. Я уважаю ее самолюбие, потому что его осталось очень мало.
Но ее нельзя оставлять дома одну, а мы пообещали Анне все вместе прийти на игру.
— Это важно для твоей сестры.
В ответ Кейт упала на кровать и закрыла лицо подушкой.
Не говоря ни слова, я подошла к шкафу и вытащила охапку одежды. Я протянула Кейт перчатки, надела ей на голову шапку, обернула шарф вокруг шеи, так чтобы он закрывал нос и рот. Были видны только ее глаза.
— На катке будет холодно, — сказала я не терпящим возражений голосом.
Я с трудом узнала Анну во всем этом обмундировании, которое мы взяли у племянника тренера. Не скажешь, например, что она единственная девочка на льду. Не скажешь, что она на два года младше остальных игроков.
Мне было интересно, слышит ли Анна в шлеме крики болельщиков или она думает только о том, чтобы отразить все атаки, концентрируясь на движениях шайбы и взмахах клюшек.