— Изабелла! — закричал он, целуя ее в обе щеки.
— Нет, дядя Луиджи, я Джулия.
— Джулия? — Он отступил на шаг и нахмурился. — Ты уверена? Тебе уже пора сделать что-то со своими волосами, пожалей нас.
— Ты ведь постоянно возмущался, что у меня короткие волосы!
— Я возмущался, потому что твои волосы были розовыми. — Он посмотрел на меня. — Хотите поесть?
— Мы бы хотели кофе и укромный столик.
Он ухмыльнулся.
— Укромный столик?
Джулия вздохнула.
— Нет, не такой укромный.
— Хорошо, хорошо. Никто вас не увидит. Я посажу вас в дальней комнате. — Он посмотрел на Судью. — Собака останется здесь.
— Собака пойдет с нами, — возразил я.
— Только не в мой ресторан, — настаивал Луиджи.
— Это служебная собака, и она не может оставаться здесь. Луиджи наклонился ко мне.
— Ты не слепой.
— Я дальтоник, — ответил я. — Он показывает мне, когда переключается светофор.
Уголки его рта опустились вниз.
— Сейчас все такие умные, — пробурчал он и повел нас внутрь.
Несколько недель мама пыталась установить личность моей девушки.
— Это же Битси, правильно? Та, которую мы встретили на виноградниках? Или нет, подожди. Это дочка Шейлы, такая рыженькая, правда?
Я все повторял ей, что она не знает эту девушку, хотя на самом деле имел в виду, что она ее никогда не признает.
— Я знаю, что лучше для Анны, — заявила мне Джулия. — Но я не уверена, что она достаточно взрослая, чтобы самой принять решение.
Я взял еще один кусочек.
— Если ты считаешь, что она может подавать иск в суд, тогда в чем проблема?
— Исход дела, — проговорила Джулия сухо. — Ты хочешь, чтобы я объяснила тебе, к чему это приведет?
— Тебе известно, что некрасиво выпускать когти во время еды?
— Каждый раз, когда мама Анны нажимает на нее, та отступает. Всякий раз, когда что-то случается с Кейт, она отступает. Учитывая, как это все отразится на ее сестре, Анна до сих пор не приняла решения, хотя думает, что может это сделать.
— А если я скажу тебе, что к тому времени, когда состоится слушание, она примет решение?
Джулия подняла на меня глаза.
— Почему ты так уверен в этом?
— Я всегда уверен в себе.
Она взяла оливку с тарелки, которая стояла между нами.
— Да, — тихо произнесла она. — Я помню.
Хотя у Джулии наверняка были свои соображения на этот счет, я ничего не рассказывал ей о своих родителях, о своем доме. Мы ехали в Ньюпорт на моем джипе, и я свернул во двор огромного кирпичного особняка.
— Кемпбелл! — воскликнула Джулия. — Ты шутишь.
Я развернулся на подъездной аллее и выехал со двора.
— Да, шучу.
Поэтому, когда через два здания я повернул к большому дому в григорианском стиле, который стоял на поросшем буковыми деревьями склоне, спускавшемся к самому заливу, это уже не произвело на нее такого впечатления. По крайней мере, такого, как в предыдущий раз.
Джулия покачала головой.
— Твои родители только посмотрят на меня и сразу растащат нас в разные стороны.
— Ты им понравишься, — произнеся, в первый раз солгав Джулии, но не в последний.
Джулия нырнула под стол с полной тарелкой спагетти.
— Угощайся, Судья, — сказала она. — Так зачем тебе собака?
— Он работает переводчиком для моих испаноязычных клиентов.
— Правда?
Я улыбнулся ей.
— Правда.
Она наклонилась ко мне, сузив глаза.
— Знаешь, у меня шесть братьев. Я знаю, как вы, мужчины, устроены.
— Расскажи.
— И выдать свою коммерческую тайну? Ни за что. — Она покачала головой. — Наверное, Анна наняла тебя потому, что ты так же стараешься не отвечать на вопросы, как и она.
— Она наняла меня, потому что увидела мое имя в газете, — ответил я. — Не более того.
— Тогда почему ты согласился? Это ведь не похоже на дела, за которые ты обычно берешься?
— Откуда ты знаешь, за какие дела я берусь?
Я сказал это в шутку, но Джулия замолчала, и я получил ответ на свой вопрос: все эти годы она следила за моей карьерой.
В какой-то мере я тоже следил за ней.
Я прокашлялся, чувствуя себя неловко, и показал на ее лицо.
— У тебя соус… там.
Она взяла салфетку и вытерла уголок рта, но совсем не там.
— Все? — спросила она.
Наклонившись, я взял салфетку и вытер маленькое пятнышко, но руку не убирал. Мои пальцы остановились на ее щеке. Наши глаза встретились, и в этот момент мы снова стали молодыми, изучая лица друг друга.
— Кемпбелл, — проговорила Джулия, — не делай со мной этого.
— Не делать чего?
— Не сталкивай меня в ту же пропасть во второй раз.
Когда в кармане моего пальто зазвонил телефон, мы оба подпрыгнули.
Джулия нечаянно опрокинула бокал вина. Я ответил на звонок.
— Нет, успокойся. Успокойся. Ты где? Хорошо. Я уже еду.
Когда я выключил телефон, Джулия, перестав вытирать стол, спросила:
— Все в порядке?
— Звонила Анна, — объяснил я. — Она в полицейском участке Верхнего Дерби.
Каждую милю на обратном пути в Провиденс я пытался придумать новый способ убийства своих родителей. Избить палками, снять скальп. Содрать кожу и посыпать солью. Замариновать в джине — впрочем, будет ли это считаться пыткой? Скорее, дорогой в нирвану.
Возможно, они видели, как я прокрался в комнату для гостей, проводив Джулию по лестнице для слуг. Возможно, они разглядели наши фигуры, когда, сняв одежду, мы купались в заливе. Может, они смотрели, как ее ноги обвивали мои, как я уложил ее на постель из наших свитеров и рубашек.