На том конце провода повисло тяжелое молчание.
— Полагаю, я могу сообщить своему клиенту, что вы передумали подавать в суд?
Когда он повесил трубку, я нажал кнопку селектора.
— Керри, позвоните Эрни Фишкиллеру и скажите, что он может больше не беспокоиться.
Когда я взгромоздил на стол гору бумаг, Судья громко вздохнул. Он спал, свернувшись возле моего стола, и был похож на коврик. Его лапы дергались.
— Жизнь, — говорила она мне, — это наблюдать, как щенок гоняется за своим хвостом. И я хочу, чтобы так было.
Я смеялся:
— В следующей жизни ты была бы кошкой. Им больше никто не нужен.
— Мне нужен ты, — возражала она.
— Что ж, — отвечал я, — тогда я стану валерианой.
Я прижал пальцы к уголкам глаз. Наверное, я не высыпаюсь. Сначала тот эпизод в кафе, теперь это. Я сердито посмотрел на Судью, будто это была его вина, а потом попытался сосредоточиться на записях в своем блокноте. Новый клиент — торговец наркотиками, которого сняли на пленку во время сделки. Этот парень не имел никаких шансов выпутаться, разве что у него был брат-близнец, существование которого мать держала в тайне.
Хотя, если подумать…
Дверь открылась, и я, не поднимая головы, начал давать указания Керри.
— Посмотри, можно ли найти какие-то записи Дженни Джонса по делу о близнецах, которые не знали…
— Привет, Кемпбелл.
Я схожу с ума, я определенно схожу с ума. В нескольких шагах от меня стояла Джулия Романе, которую я не видел пятнадцать лет. Волосы у нее теперь были длиннее, около рта виднелись морщинки — следы слов, которых я не слышал.
— Джулия, — наконец смог выговорить я.
Она закрыла дверь, и от этого звука Судья вскочил.
— Я опекун-представитель, назначенный по делу Анны Фитцджеральд, — заявила она.
— Я слышал, ты поступила на юридический. Провиденс — небольшой город… Я все время надеялся… Я думал, мы встретимся раньше.
— Нетрудно избежать встреч, если захотеть, — ответилаона. — Кому как не тебе этого не знать.
Потом вдруг она успокоилась.
— Извини. Я не имела права так говорить.
— Прошло много времени, — сказал я. На самом деле мне хотелось расспросить ее, что она делала все эти годы. Любит ли еще чай с молоком и лимоном. Счастлива ли она.
— Твои волосы уже не розовые, — заметил я, чувствуя себя идиотом.
— Нет. А что, это плохо?
Я пожал плечами.
— Нет, просто… — Куда деваются слова, когда они так нужны? — Мне нравились розовые, — признался я.
— Розовый немного подрывает мой авторитет в зале суда, — объяснила Джулия.
Это развеселило меня.
— С каких это пор тебя волнует чужое мнение?
Она не ответила, но что-то изменилось. То ли температура в комнате, то ли отчуждение, появившееся в ее глазах.
— Может, вместо того чтобы ворошить прошлое, поговорим лучше об Анне? — дипломатично предложила она.
Я кивнул. Казалось, мы сидели на тесном сиденье автобуса и между нами занял место незнакомый человек, присутствие которого мы не хотели замечать. Поэтому разговаривали через его голову, бросая друг на друга незаметные взгляды, когда кто-то из нас отворачивался. Как я мог думать об Анне, если меня интересовало, просыпалась ли Джулия в чьих-то объятиях, думая на какое-то мгновение, что эти объятия мои?
Ощутив напряжение, Судья поднялся и встал рядом со мной. Джулия, похоже, только сейчас заметила, что мы в комнате не одни.
— Твой партнер?
— Только помощник, — ответил я. — Но он писал для «Юридического обозрения».
Ее пальцы почесали Судью за ухом — везучий скотина. Поморщившись, я попросил ее не делать этого.
— Это служебная собака. Его нельзя гладить.
Джулия удивленно посмотрела на меня. Однако прежде чем она успела что-либо спросить, я вернулся к нашему разговору.
— Итак, Анна.
Судья ткнулся носом в мою ладонь. Джулия скрестила на груди руки.
— Я виделась с ней.
— И?
— В тринадцать лет еще очень поддаешься влиянию родителей. А мать Анны, похоже, убеждена, что этого суда не будет. У меня сложилось впечатление, будто она хочет убедить в этом и Анну.
— Я об этом позабочусь, — сказал я.
Она недоверчиво глянула на меня.
— Как?
— Сделаю так, чтобы Сары Фитцджеральд не было в доме.
У нее округлились глаза.
— Ты шутишь, правда?
Судья уже начал тянуть меня за одежду. Когда я не отреагировал, он дважды залаял.
— Я уверен, что уезжать нужно ей, а не моей клиентке. Это не Анна нарушает указания судьи. Я возьму приказ о временном запрещении каких-либо контактов Сары Фитцджеральд с Анной.
— Кемпбелл! Это же ее мать!
— В течение этой недели она — адвокат противной стороны, и она оказывает давление на мою клиентку.
Это необходимо пресечь.
— У твоей клиентки есть имя и возраст, и мир, который рушится вокруг нее. И ей меньше всего нужны еще какие-то изменения в жизни. Ты хоть потрудился узнать что-то о ней?
— Конечно, — солгал я, а Судья начал скулить у моих ног.
Джулия посмотрела на него.
— С твоей собакой что-то не так?
— С ним все в порядке. Послушай. Моя работа — защитить юридические права Анны и выиграть суд. Именно это я и собираюсь сделать.
— Конечно. И не потому, что это в интересах Анны… А потому, что это в твоих интересах. Какая ирония! Ребенок, который не хотел служить чьим-то интересам, выбрал именно твое имя в «Желтых страницах».