Я посмотрела на него, не понимая ни слова.
— Что?
— Ты говорила, что мы поедем покупать мне новые бутсы, после того как мне снимут брекеты. Ты обещала!
Да, обещала. Потому что тренировки по футболу начинаются через две недели, а старые бутсы ему уже малы. Но я не была уверена, что выдержу поход к стоматологу, где девушка в регистратуре будет улыбаться Кейт и говорить, как обычно, какие у меня красивые дети. А в самой мысли о том, чтобы пойти в спортивный магазин, было что-то откровенно непристойное.
— Я позвоню стоматологу и скажу, что мы не придем.
— Класс! — Он заулыбался во весь рот.
— Мы пойдем сразу за бутсами?
— Сейчас не очень удачное время.
— Но…
— Джесси! Мы. Никуда. Не. Идем.
— Но я не смогу играть в старых бутсах. Ты же ничего не делаешь. Просто сидишь.
— Твоя сестра, — проговорила я ровным голосом, — серьезно больна. Мне очень жаль, что из-за этого пришлось отменить встречу со стоматологом и поход за бутсами. Но это сейчас не самое главное. Я думала, что в свои десять лет ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать: не все в мире вертится вокруг тебя.
Джесси посмотрел в окно, где Кейт висела на ветке дуба, показывая Анне, как надо лазать по деревьям.
— Да, конечно. Она больна, — сказал он. — Но почему ты не вырастешь? Почему ты не можешь понять, что весь мир не может вертеться вокруг нее?
Впервые в жизни я поняла, почему родители бьют детей. Потому что они смотрят в их глаза и видят свое отражение, которого лучше не видеть. Джесси побежал наверх в свою комнату и хлопнул дверью.
Я закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Вдруг я подумала, что не все умирают в старости. Людей сбивают машины. Люди гибнут в авиакатастрофах. Ни в чем нельзя быть уверенным, особенно если дело касается чьего-то будущего.
Вздохнув, я поднялась наверх и постучалась в комнату сына. Он недавно начал увлекаться музыкой, и тонкая линия света под дверью дрожала от грохота. Музыка резко оборвалась — Джесси выключил магнитофон.
— Что?
— Я хочу поговорить с тобой. Хочу извиниться.
Послышались шаркающие шаги, и дверь открылась. Рот Джесси был в крови, как у вампира. Изо рта торчали куски проволоки, как булавки у швеи. Я заметила вилку у него в руках и поняла, что с ее помощью он пытался вытащить брекеты.
— Теперь меня никуда не надо везти, — произнес он.
Кейт уже две недели принимала «ATRA».
— Вы знали, — как-то спросил Джесси, когда я готовила таблетки для нее, — что гигантская черепаха может прожить сто семьдесят семь лет? — Он как раз просматривал книгу Рипли «Верите или нет». — И что арктический моллюск живет двести двадцать лет?
Анна сидела за столом и ела ложкой арахисовое масло.
— А что такое арктический моллюск?
— Какая разница, — отмахнулся Джесси. — А попугай может прожить восемьдесят лет. А кот может прожить тридцать.
— А Геркулес? — спросила Кейт.
— В моей книге написано, что при хорошем уходе золотая рыбка способна прожить семь лет.
Джесси наблюдал, как Кейт положила таблетку на язык и запила водой.
— Если бы ты была Геркулесом, — сказал он, — то уже умерла бы.
Мы с Брайаном сидели в креслах в кабинете доктора Шанса. Прошло пять лет, но казалось, будто сидишь в старой бейсбольной перчатке. И старые фотографии на столе онколога — его жена в шляпе с широкими полями на каменистой отмели в Ньюпорте, шестилетний сын с пятнистой форелью в руках — укрепляли ощущение, что на самом деле мы отсюда никуда не уходили. Третиноин дал результаты: в течение месяца у Кейт была молекулярная ремиссия. А потом клинический анализ крови показал, что в ее крови стало больше промиелоцитов.
— Мы можем дальше поддерживать ее с помощью третиноина, — объяснил доктор Шанс. — Но тот факт, что он не подействовал в данном случае, показывает, что Кейт взяла от него все, что могла.
— Может, попробовать пересадку костного мозга?
— Это рискованно, особенно если у ребенка нельзя полностью исключить возможность клинического рецидива. — Доктор Шанс посмотрел на нас.
— Доктор Шанс посмотрел на нас. — Мы можем сначала попробовать кое-что еще. Это называется вливание донорских лимфоцитов. Иногда переливание белых кровяных клеток совместимого донора помогает клонам кровяных клеток-предшественников бороться с раковыми клетками. Это как резервная армия, прикрывающая фронт.
— И у нее будет ремиссия?
Доктор Шанс покачал головой.
— Это превентивная мера. У Кейт, скорее всего, наступит рецидив, но у нас будет время подготовить ее к более агрессивному лечению.
— А сколько времени займет пересадка лейкоцитов? — поинтересовалась я.
Доктор Шанс повернулся ко мне.
— Посмотрим. Когда вы сможете привезти Анну?
Когда дверь лифта открылась, внутри оказался еще один человек: бродяга в ярко-синих очках и с шестью пластиковыми пакетами, где лежали какие-то тряпки.
— Закройте дверь, черт возьми, — начал кричать он, как только мы вошли. — Вы не видите, что я слепой?
Я нажала кнопку первого этажа.
— Я заберу Анну. Садик работает завтра до обеда.
— Не трогайте мои вещи, — заворчал бродяга.
— Я не трогаю, — ответила я спокойно и вежливо.
— Лучше этого не делать, — заметил Брайан.
— Я его не трогаю!
— Сара, я имею в виду пересадку лимфоцитов. Думаю, не стоит заставлять Анну сдавать кровь.