— Ночью был пожар, да? — спросила она, шумно вздохнув.
Брайан пересек кухню и обнял ее.
— Да, сильный.
— Поджигатель?
— Вряд ли. Он поджигает пустые здания, а там был ребенок.
— Которого ты спас, — угадала Анна.
— Точно. — Он посмотрел на меня. — Я хотел отвезти Джулию в больницу. Поедешь с нами?
Она посмотрела в миску.
— Не знаю.
— Эй! — Брайан поднял ее подбородок. — Никто не собирается запрещать тебе видеться с Кейт.
— Но никто особенно и не обрадуется, увидев меня там, — сказала она.
Позвонил телефон, и Брайан снял трубку, послушал кого-то, а потом улыбнулся.
— Отлично. Отлично. Конечно, я приеду. — Он передал трубку Анне. — Мама хочет с тобой поговорить.
Затем извинился и пошел переодеваться.
Поколебавшись, Анна взяла трубку. Она ссутулилась, пытаясь создать кусочек личного пространства.
— Алло? — И тут же обрадованно спросила: — В самом деле? Правда?
Спустя некоторое время она повесила трубку. Села, взяла еще ложку хлопьев и оттолкнула тарелку.
— Это мама звонила? — поинтересовалась я, садясь напротив.
— Да. Кейт пришла в себя, — ответила Анна.
— Это хорошая новость.
— Наверное.
Я оперлась локтями на стол.
— А почему это может быть плохой новостью?
Но Анна не ответила.
— Она спросила, где я была.
— Мама?
— Кейт.
— Ты разговаривала с ней о своем судебном иске, Анна?
Не обращая на меня внимания, она взяла коробку с хлопьями и начала обрывать пластиковую обертку.
— Несвежие, — сказала она. — Всегда остается воздух или плохо запечатывают коробку.
— Кто-нибудь сказал Кейт о том, что происходит?
Анна прижала коробку, пытаясь закрыть ее, как показано на картинке, но у нее не получалось.
— Мне ведь эти хлопья даже не нравятся.
Когда она сделала вторую попытку, коробка выпала из рук, и все содержимое рассыпалось по полу.
— Черт! — она залезла под стол, пытаясь собрать хлопья руками.
Я тоже опустилась на пол рядом с Анной и наблюдала, как она ссыпает хлопья в коробку. На меня она не смотрела.
— Мы купим для Кейт еще, когда она вернется домой, — осторожно заметила я.
Анна остановилась и взглянула на меня. Без обычной замкнутости она выглядела совсем девчонкой.
— Джулия, а если она меня ненавидит?
Я убрала прядь волос с ее лица.
— А если нет?
— Вывод такой, — рассуждал Семерка вчера. — Мы никогда не влюбляемся в тех, в кого нужно.
Я посмотрела на него, достаточно заинтригованная, чтобы собраться с силами и отлепить лицо от барной стойки.
— Я не одна такая?
— Нет, черт возьми. — Он отодвинул в сторону чистые стаканы. — Ну, подумай: Ромео и Джульетта пошли против системы, и видишь, чем это закончилось? Супермен влюбился в Луизу Лейн, хотя ему, конечно, больше подходит Женщина-Кошка. Доусон и Джои[5] — продолжать? Не говоря уже о Чарли Брауне[6] и рыжеволосой малышке.
— А ты? — спросила я.
Он пожал плечами.
— Я уже сказал. Это происходит со всеми. — Он облокотился о барную стойку и был теперь так близко, что я видела темные корни его розовых волос. — Мою ошибку звали Липа.
— Я бы тоже ушла от того, у кого вместо имени название дерева, — посочувствовала я. — Парень или девушка?
Но ухмыльнулся.
— Этого я не скажу.
— Ну и чем же она тебе не подошла?
Семерка вздохнул.
— Ну, она…
— Ага! Ты сказал она!
Он закатил глаза.
— Да, детектив Джулия. Из-за тебя меня отсюда выгонят. Довольна?
— Не особенно.
— Я отправил Липу обратно в Новую Зеландию. У нее закончилась рабочая виза. Нужно было либо прощаться, либо жениться.
— И что с ней было не так?
— Абсолютно ничего, — признался Семерка. — Она убирала, как домовой. Никогда не позволяла мне мыть посуду, слушала все, что я хотел сказать. Она была ураганом в постели и была без ума от меня. Веришь или нет, но я был для нее единственным. Просто все это было на девяносто восемь процентов.
— А еще два?
— Знаешь, — он начал переставлять чистые стаканы на дальний конец стойки. — Чего-то не хватало. Я не понимал, чего именно, но не хватало. Если рассматривать отношения как живой организм, то одно дело, когда отсутствующие два процента — ноготь мизинца. Но когда их не хватает в сердце — это совсем другое. — Он повернулся ко мне. — Я не плакал, когда она садилась в самолет. Мы прожили вместе четыре года. А когда она уходила, я ничего не чувствовал.
— А у меня другая проблема, — поделилась я с ним. — У моих отношений было сердце, но не было тела, в котором жить.
— И что случилось потом?
— А что еще могло случиться? Оно разбилось.
Самое смешное: Кемпбелла притягивало ко мне, потому что я не была похожа ни на кого в школе Виллера. А меня тянуло к Кемпбеллу, потому что мне очень хотелось как-то привязаться к этому месту. Я знаю, что о нас судачили, его друзья пытались понять, почему Кемпбелл тратит свое время на такую, как я. Не сомневаюсь, они думали, что меня просто ничего не стоит затащить в постель.
Не сомневаюсь, они думали, что меня просто ничего не стоит затащить в постель.
Но мы этого не делали. После школы мы встречались на кладбище. Иногда разговаривали друг с другом стихами. Однажды мы даже попробовали разговаривать без буквы «с». Мы сидели спиной друг к другу и пытались прочитать мысли, притворяясь ясновидящими, будто он владел моим разумом, а я — его.