Я позвонила Джесси и попросила приехать за мной. Через двадцать минут он был у главного входа. К этому времени шерифу Стакхаусу уже сообщили, что я пропала, и он ждал меня на выходе.
— Анна, мама очень о тебе беспокоится. Она отослала сообщение твоему отцу. Он уже всю больницу перевернул вверх дном.
Я набрала побольше воздуха в легкие.
— Тогда скажите ему, что со мной все в порядке, — ответила я и юркнула в открытую дверь машины.
Джесси отъехал от тротуара и прикурил сигарету «Мерит», хотя я точно слышала, как он сказал маме, что бросил курить. Он врубил музыку на полную мощность и хлопал в такт ладонью по рулю. Когда машина свернула с трассы к выезду на Верхний Дерби, он сбросил скорость и выключил радио.
— Так что же все-таки произошло? У нее спустило колесо?
— Она вызвала папу с работы.
В нашей семье вызывать папу с работы считается страшным грехом. Его работа связана с чрезвычайными ситуациями. Что же должно было случиться такого, что сравнилось бы по важности с папиной работой?
— Последний раз она вызывала папу с работы, когда Кейт поставили диагноз, — сообщил Джесси.
— Прекрасно. — Я скрестила руки на груди. — Ты меня успокоил.
Джесси только улыбнулся и выпустил кольцо дыма.
— Добро пожаловать на сторону темных, сестренка.
Они влетели в дом, как ураган. Кейт даже не успела посмотреть на меня, как папа отправил ее наверх в нашу комнату. Мама со стуком поставила свою сумку, бросила рядом ключи, а потом подошла ко мне.
— Так. — Ее голос дрожал, как струна. — Что происходит?
Я прокашлялась.
— У меня есть адвокат.
— Ну, понятно. — Мама схватила трубку телефона и протянула мне. — Теперь избавься от него.
На это потребовалась уйма сил, но я умудрилась покачать головой и бросить трубку на диван.
— Анна, так ты мне помогаешь…
— Сара! — Голос моего отца рассек воздух и отбросил нас в стороны. — Думаю, нужно дать Анне возможность все объяснить. Мы ведь договорились, что дадим ей такую возможность, правда?
Я опустила голову.
— Я больше не хочу этого делать.
Мама снова завелась.
— Знаешь, Анна, я тоже не хочу. И Кейт не хочет. Но у нас нет выбора.
В том-то и дело, что у меня был выбор. Именно поэтому я все и затеяла.
Мама стояла надо мной.
— Ты пошла к адвокату и рассказала ему, что дело касается только тебя, но это не так. Это касается нас.
Папа взял ее за плечи и сжал. Потом присел передо мной, и я почувствовала запах дыма. Он уехал с одного пожара, чтобы попасть в другой. Мне было стыдно — но только из-за этого.
— Анна, солнышко! Мы знаем, ты думаешь, будто делала то, что должна.
— Я так не считаю, — перебила мама.
Папа закрыл глаза.
— Сара, черт возьми! Помолчи! — Потом он повернулся ко мне. — Мы можем поговорить? Только мы втроем, без адвоката?
От того, что он говорил, мне хотелось плакать. Но я знала, что так будет. Поэтому подняла подбородок, хотя слезы стекали по щекам.
— Папа, я не могу.
— Ради Бога, Анна! — опять вмешалась мама. — Ты хоть представляешь, чем это может закончиться?
Мое горло сжалось и не пропускало ни воздуха, ни слов извинения. «Меня никто не слышит», — подумала я и слишком поздно поняла, что сказала это вслух.
Мамины движения были настолько быстрыми, что я не заметила, как это получилось. Она довольно сильно ударила меня по лицу, и моя голова откинулась назад. На щеке остался отпечаток, который еще долго горел. Все знают: у знака позора пять пальцев.
Однажды, когда Кейт было восемь лет, а мне пять, мы поссорились, из-за того что не хотели жить в одной комнате. Джесси тогда еще занимал комнату в доме, и у нас не было выбора. Поэтому Кейт, будучи старше и умнее, решила разделить площадь пополам.
— Какую сторону ты выбираешь? — дипломатично спросила она. — Я разрешаю тебе выбрать.
Я выбрала ту, где стояла моя кровать. К тому же в эту половину, кроме моей кровати, попадали также ящик, где мы хранили своих кукол Барби, и полки с нашими красками, поделками и прочими полезными вещами. Кейт хотела подойти, чтобы взять маркер, но я остановила ее:
— Это моя половина.
— Тогда подай мне, — скомандовала она, и я дала ей красный маркер. Она влезла на письменный стол и потянулась к потолку.
— Как только мы это сделаем, — говорила она, — ты будешь на своей половине, а я — на своей. Правильно?
Я кивнула, желая этой сделки так же, как и она. В конце концов, мне доставались все хорошие игрушки. Кейт попросит меня нарушить границу раньше, чем я ее.
— Клянешься? — спросила она, и мы дали торжественную клятву, сцепив мизинцы.
Кейт попросит меня нарушить границу раньше, чем я ее.
— Клянешься? — спросила она, и мы дали торжественную клятву, сцепив мизинцы.
Она провела неровную линию от потолка через стол, по коричневому ковру на полу и через тумбочку по противоположной стене опять до потолка. Потом отдала мне маркер.
— Не забывай, — напомнила она. — Только обманщики не сдерживают обещаний.
Я сидела на полу в своей части комнаты, перебирая всех Барби, которые у нас были. Одевала и раздевала их, всячески подчеркивая, что у меня они есть, а у Кейт их нет. Она сидела на своей кровати, подтянув колени к подбородку и наблюдая за мной, но совершенно не реагировала. До тех пор, пока мама не позвала нас вниз ужинать.