— Полета?
— На космическом корабле…
На секунду я застыла от удивления, что Анна придумала такую нелепую историю, а эта женщина могла в нее поверить.
— Я не астронавт, — призналась я.
— Я не астронавт, — призналась я. — И не знаю, почему Анна вам все это рассказывала.
Я подняла Анну. Один шнурок у нее был все еще развязан. Я молча вытащила ее из зала, и мы пошли к машине.
— Зачем ты ее обманула?
Анна насупилась.
— А почему мне надо было уходить с праздника?
«Потому что твоя сестра важнее торта и мороженого. Потому что я не могу сделать это вместо тебя. Потому что я так сказала».
Я так разозлилась, что не смогла сразу открыть дверцу машины.
— Перестань вести себя как пятилетний ребенок, — сказала я и вспомнила, что ей и в самом деле всего пять лет.
— Было так жарко, — рассказывал Брайан, — что расплавился серебряный чайный сервиз. Карандаши сгибались пополам.
Я оторвалась от газеты.
— С чего все началось?
— Кошка и собака гонялись друг за другом, а хозяева были в отпуске. Они включили… — Он снял джинсы и поморщился от боли. — Я получил ожоги второй степени, только пробравшись по крыше на четвереньках.
Кожа на его ногах была красная и покрылась волдырями. Я смотрела, как он накладывал мазь и повязку. Он продолжал говорить, рассказывая мне что-то о новичке по кличке Цезарь, который недавно пришел к ним в команду. Мой взгляд наткнулся на колонку советов в газете:
«Дорогая Абби,
Каждый раз, когда приезжает моя свекровь, она говорит мне, что нужно убирать в холодильнике. Муж считает, что она просто хочет нам помочь, но мне кажется, будто меня осуждают. Она портит мне жизнь. Как не дать этой женщине разрушить наш брак?
С уважением,
Отчаявшаяся,
Ситтл».
Какая женщина может считать это серьезной проблемой? Я представила себе, как она старательно пишет письмо «дорогой Абби» на дорогой бумаге. Интересно, она когда-нибудь чувствовала ребенка внутри, когда крохотные ручки и ножки двигаются медленно по кругу, будто составляя подробную карту маминого живота?
— Что там такое? — спросил Брайан, заглядывая в газету через мое плечо.
Я удивленно покачала головой.
— У женщины рушится жизнь из-за следов от банок с вареньем в холодильнике.
— Из-за испорченной сметаны, — добавил Брайан, хихикая.
— Из-за подгнившего салата. О Боже, как она может жить после этого? — И мы оба начали хохотать. Встречаясь взглядом, мы начинали смеяться еще сильнее.
Внезапно это перестало казаться смешным. Не все жили в мире, где содержимое холодильника являлось барометром счастья. Некоторые работали в горящих зданиях. У некоторых были умирающие маленькие дочки.
— Чертов салат. — Мой голос дрогнул. — Это несправедливо.
— Справедливо никогда не бывает, малыш, — проговорил он.
Месяц спустя нам пришлось сдавать лимфоциты в третий раз. Мы с Анной сидели в кабинете врача и ждали, когда нас вызовут. Через несколько минут она дернула меня за рукав.
— Мамочка!
Я посмотрела на нее. Анна болтала ногами, ее ногти были накрашены переливающимся лаком Кейт.
— Что?
Она улыбнулась мне.
— Я хочу сказать тебе, если я вдруг забуду потом. Это было не так больно, как я думала.
Однажды моя сестра приехала без предупреждения и, выпросив разрешения у Брайана, забрала меня в свой роскошный номер в отеле Бостона.
— Мы можем делать все, что захотим, — сказала она. — Ходить по музеям, гулять по городу, обедать в ресторане.
Но все, чего я действительно хотела, это забыть. Поэтому три часа спустя я сидела на полу рядом с ней и мы допивали вторую бутылку вина за сто долларов.
Я подняла бутылку за горлышко.
— На эти деньги я могла бы купить платье.
Занна фыркнула.
— Разве что в каком-то подвальном магазинчике.
Она забросила ноги на обитый парчой стул, а сама растянулась на белом ковре. По телевизору Опра раздавала советы, как лучше устроить свою жизнь.
— К тому же, когда ты застегиваешься в… никогда не будешь выглядеть толстой.
Я посмотрела на нее, и мне вдруг стало жалко себя.
— Нет. Ты же не будешь плакать. Плач не входит в программу.
Но я могла думать только о том, какие глупые женщины сидят у Опры, со своими забитыми одеждой шкафами и… Подумала о том, что Брайан приготовил на обед, все ли в порядке с Кейт.
— Я позвоню домой.
Она поднялась на локте.
— Можешь расслабиться. Никто не заставляет тебя быть в роли жертвы двадцать четыре часа в сутки.
Но я ее не расслышала.
— Когда соглашаешься быть матерью, это единственно возможный график работы.
— Я сказала жертвой, а не матерью, — засмеялась Занна. Я улыбнулась.
— А разве есть разница?
Она забрала у меня телефонную трубку.
— Может, сначала вытащишь из чемодана свой терновый венок? Послушай, что ты говоришь, Сара. И перестань строить из себя страдающую королеву. Да, тебе очень не повезло в жизни. Да, тобой быть паршиво.
Я вспыхнула.
— Ты не имеешь ни малейшего понятия, какая у меня жизнь!
— Ты тоже, — ответила Занна. — Ты не живешь, Сара. Ты ждешь, когда умрет Кейт.
— Я не… — начала я, но потом остановилась — именно это я и делаю.
Занна погладила меня по волосам и позволила расплакаться.
— Иногда это так тяжело, — выливала я то, в чем не признавалась никому, даже Брайану.
— По крайней мере, это же не постоянно, — сказала Занна. — Солнышко, Кейт не умрет раньше, оттого что ты выпьешь лишний стакан вина, или останешься в отеле, или позволишь себе рассмеяться над глупой шуткой. Поэтому садись, включай музыку погромче и веди себя, как нормальный человек.