— Итак, — произнес доктор Шанс. Мы все смотрели на кровь, которая медленно двигалась по трубке, — шанс на спасение.
Джулия
После двух часов совместного проживания с моей сестрой я переставала верить, что мы когда-то мирно уживались в одной матке.
Изабелл уже выстроила мои диски по году выпуска, подмела под диваном и выбросила половину продуктов из холодильника.
— С датами нужно дружить, — вздохнула она. — У тебя йогурт со времен правления демократов в Белом доме.
Я громко хлопнула дверью и посчитала до десяти. Но когда Иззи подошла к плите, намереваясь ее помыть, терпение мое лопнуло.
— Сильвия чистая.
— Да, и еще. Сильвия — плита. Смилла — холодильник. Не ужели обязательно давать имена нашей бытовой технике?
«Моей бытовой технике. Моей, а не нашей, черт возьми!»
— Я теперь понимаю, почему Джанет бросила тебя, — пробормотала я.
Услышав это, Иззи удивленно воззрилась на меня.
— Ты ужасна, — заключила она. — Ты ужасна. Надо было зашить маму сразу после того, как я родилась.
И она в слезах убежала в ванную.
Изабелл на три минуты старше меня, но это я всегда о ней заботилась. Я ее ядерная бомба: если сестру что-то расстраивает, я прихожу и превращаю это в пыль. Будь это один из наших шести старших братьев, который любит ее дразнить, или злая Джанет, после семи лет, прожитых с Иззи душа в душу, решившая, что она гетеросексуалка. Пока мы росли, Иззи была паинькой, а я — борцом. Я махала кулаками, или брила наголо голову, чтобы показаться взрослой, или носила школьную форму и армейские ботинки. Сейчас нам по тридцать два. Я — активный участник погони за успехом, а Иззи — лесбиянка, которая делает украшения из скрепок и гаек. Вот и вся история.
Дверь в ванную не закрывается, но Иззи этого еще не знает. Поэтому я вошла, подождала, пока она умоется холодной водой, и протянула ей полотенце.
— Из, я не хотела.
— Я знаю. — Она посмотрела на меня в зеркало. Большинство людей не может различить нас сейчас, когда у меня работа, где необходимо носить приличную одежду и соответствующую прическу.
— По крайней мере, у тебя были серьезные отношения, — заметила я. — У меня в последний раз было свидание, когда я купила тот йогурт.
Иззи улыбнулась и повернулась ко мне.
— А унитаз имеет имя?
— У меня был вариант «Джанет», — ответила я, и моя сестра расхохоталась.
Зазвонил телефон, и я пошла в гостиную, чтобы снять трубку.
— Джулия? Это судья Десальво. Я рассматриваю дело, где требуется опекун-представитель. Надеюсь, вы сможете мне помочь.
Я стала опекуном-представителем год назад, когда поняла, что зарплаты в некоммерческой организации не хватает, чтобы оплатить аренду квартиры. Опекун-представитель назначается судом и является адвокатом ребенка во время судебного разбирательства, которое затрагивает интересы несовершеннолетних. Чтобы стать опекуном-представителем, не обязательно быть адвокатом. Но обязательно иметь систему моральных ценностей и сердце. Поэтому, наверное, очень многие адвокаты не проходят квалификацию на эту работу.
— Джулия? Вы меня слышите?
Мои мысли вернулись к судье Десальво. Это благодаря его связям меня впервые назначили опекуном.
— Все, что угодно, — пообещала я. — А что там произошло?
Он ввел меня в курс дела. Фразы вроде «выход из-под опеки», «тринадцать», «мать с опытом работы юристом» я пропустила мимо ушей. Только две вещи привлекли мое внимание: слово «срочно» и имя адвоката. «Господи, я не смогу».
— Я буду через час, — сказала я.
— Хорошо. Я чувствую, что ребенку необходима поддержка.
— Кто звонил? — спросила Иззи. Она распаковывала коробку со своими рабочими принадлежностями: инструментами, проволокой и коробочками с кусочками метала, которые, когда она поставила коробку на пол, загремели так, будто там полно зубов.
Она распаковывала коробку со своими рабочими принадлежностями: инструментами, проволокой и коробочками с кусочками метала, которые, когда она поставила коробку на пол, загремели так, будто там полно зубов.
— Судья, — ответила я. — Девочке нужна помощь.
— Я только не сказала сестре, что имела в виду себя.
Дома у Фитцджеральдов никого не было. Я позвонила в дверь дважды. Если верить судье Десальво, эта семья переживает кризис. Но я стояла перед отличным коттеджем с ухоженными клумбами вдоль дорожки.
Когда я повернулась и направилась к машине, то увидела девочку. Ее фигурка еще сохранила ту угловатость и неловкость, которая бывает у подростков. Она перепрыгивала через трещины на тротуаре.
— Привет, — сказала я, когда она приблизилась достаточно близко, чтобы услышать меня. — Ты Анна?
Ее подбородок вздернулся.
— Возможно.
— Меня зовут Джулия Романо. Судья Десальво попросил меня быть твоим опекуном-представителем. Он объяснил тебе, что это значит?
Анна прищурилась.
— В Броктоне украли девочку. Сказали, что мама попросила забрать ее и отвезти к ней на работу.
Я порылась в сумке и вытащила свое водительское удостоверение и еще пачку документов.
— Вот, пожалуйста.
Она посмотрела на меня, потом на эту ужасную фотографию на удостоверении, прочитала копию ходатайства об освобождении из-под опеки, которую я взяла по дороге в суде по семейным делам. Если я сумасшедший убийца, то к преступлению подготовилась капитально. Но какая-то часть меня восхитилась осторожностью Анны. Это не тот ребенок, который не задумываясь ввязывается в рискованные предприятия. Если она так долго и тщательно обдумывает, пойти ли ей со мной, то можно предположить, что она так же долго и тщательно все обдумала, прежде чем пойти против своей семьи. Она вернула все, что я ей дала.