— Да. Но это перебивает запах разлитого виски. — Его зубы сверкнули в темноте. — А что? Тебе это не нравится?
— Немного.
Джесси перегнулся через меня к бардачку, достал пачку сигарет «Merit» и зажигалку, подкурил и выпустил дым в мою сторону.
— Ой, извини! — Я понимала, что он сделал это нарочно.
— Можно и мне?
— Что?
— Сигарету. — Они были такие белые, что, казалось, светились в темноте.
— Ты хочешь сигарету? — Джесси рассмеялся.
— Я не шучу.
Джесси поднял бровь и так круто повернул руль, что мне показалось, будто джип сейчас перевернется. Он притормозил у обочины, подняв облако пыли. Потом включил в машине свет и вытряс из пачки одну сигарету.
Сигарета в моих пальцах выглядела тонкой, словно птичья косточка. Я держала ее так, как, мне казалось, должна держать сигарету королева: зажав между указательным и средним пальцами. Я поднесла ее к губам.
— Сначала нужно подкурить, — засмеялся Джесси и щелкнул зажигалкой.
Наклониться к зажигалке, не опалив волосы, было невозможно.
— Давай лучше ты, — попросила я.
— Нет. Если хочешь научиться, то учись всему от начала до конца. — Он опять щелкнул зажигалкой.
Я поднесла кончик сигареты к пламени и затянулась так, как это делал Джесси. Моя грудь взорвалась. Я закашлялась так сильно, что через минуту, кажется, чувствовала во рту вкус своих розовых и пористых легких. Джесси расхохотался и выдернул сигарету из моих пальцев, прежде чем я ее выронила. Он два раза глубоко затянулся и выбросил окурок в окно.
— Для первого раза нормально, — заключил он.
Голос у меня был сиплый.
— Это все равно что лизнуть горячие угли.
Пока я пыталась опять научиться дышать, Джесси выехал на дорогу.
— Почему ты захотела попробовать?
— Подумала, что тоже смогу, — пожала я плечами.
— Если тебе нужен ориентировочный список плохих поступков, я могу составить.
Когда я не ответила, он посмотрел на меня.
— Анна, ты не делаешь ничего плохого.
Мы уже въезжали во двор больницы.
— Ничего хорошего я тоже не делаю.
Он выключил зажигание, но из машины не вышел.
— Ты подумала о драконе, охраняющем пещеру?
Я прищурилась.
— Не понимаю, о чем ты.
— Думаю, мама спит в двух шагах от Кейт.
Вот черт. Не то чтобы я боялась, что мама меня прогонит, но наедине с Кейт точно не оставит. А я именно этого сейчас хотела больше всего на свете. Джесси взглянул на меня.
— Оттого что ты увидишь Кейт, легче тебе не станет.
На самом деле я не могла объяснить, почему мне необходимо было убедиться, что с ней все в порядке, хотя бы в данный момент. Даже несмотря на то, что мои действия должны были положить этому конец.
Хотя один человек меня, похоже, понял. Джесси посмотрел в окно машины.
— Предоставь это мне, — произнес он.
Нам было одиннадцать и четырнадцать лет. Мы собирались поставить рекорд для книги Гиннесса. Двух сестер, которые могут одновременно стоять на голове, пока щеки не нальются, как сливы, а перед глазами не поплывут красные круги, еще точно не было. Кейт была похожа на фею с гибкими руками и ногами. Когда она нагнулась, шагнула по стене и подняла ноги, у нее это вышло очень грациозно, как у паука. Я же поборола земное притяжение с явным усилием.
Мы молча балансировали несколько секунд.
— Я бы хотела, чтобы у меня была плоская голова, — сказала я, чувствуя, как сгибаются локти. — Как ты думаешь, у них есть специальные люди, которые приезжают и засекают время? Или можно просто выслать видеокассету?
— Думаю, они расскажут. — Кейт вытянула руки на ковре.
— Как ты считаешь, мы станем знаменитостями?
— Возможно, нас покажут в шоу «Сегодня». Они показывали одиннадцатилетнего мальчика, который играл на пианино ногами. — Она задумалась на секунду. — Мама рассказывала, что на кого-то из окна упало пианино и он умер.
— Это неправда. Зачем кому-то выбрасывать пианино из окна?
— Нет, правда. Сама спроси. Его не выбрасывали, а втаскивали. — Она скрестила ноги, и теперь казалось, что она сидит вверх ногами. — Какой, по-твоему, самый лучший способ умереть?
— Я не хочу об этом говорить, — ответила я.
— Почему? Я умру. И ты умрешь. — Увидев, что я нахмурилась, она добавила: — Да-да, умрешь, — потом улыбнулась, — просто мне в этом повезло больше, чем тебе.
— Дурацкий разговор. — У меня уже все чесалось, а почесаться не было никакой возможности.
— Может, авиакатастрофа, — размышляла Кейт. — Это, конечно, паршиво, когда понимаешь, что падаешь… но потом раз — и от тебя ничего не осталось. Как так получается, что людей нет, а находят одежду на деревьях и эти черные ящики?
В голове у меня уже пульсировало.
— Заткнись, Кейт!
Она перевернулась и села. Ее лицо горело.
— Можно, конечно, откинуть коньки во сне, но это скучно.
— Заткнись! — повторила я, злясь, что мы продержались только двадцать две секунды. Злясь, что теперь придется ставить рекорд с самого начала. Вернувшись в нормальное положение, я попыталась убрать спутавшиеся волосы с лица. — Знаешь, люди обычно не думают о смерти.
— Врешь. Все думают о смерти.
— Все думают о твоей смерти, — поправила я.
В комнате стало так тихо, что я подумала об еще одном рекорде, который мы можем поставить: как долго две сестры способны сдерживать дыхание.
Потом Кейт криво улыбнулась.