— Доктор Берген опустил поднятую в воздух ногу и потянулся за полотенцем, чтобы вытереть подмышки. — Мы все работаем полный день, мистер Александер. Мы — терапевты, медсестры, доктора и ученые, а еще священники. Нам не нужны лишние проблемы.
Мы с Джулией стояли возле моего шкафчика и спорили о Деве Марии. Я провел пальцем по ее медальону. Вернее, меня больше интересовала ее ключица, а медальон попался на пути.
— А что, если она была девочкой, которая попала в неприятную ситуацию и просто нашла гениальный способ выпутаться? — предположил я.
Джулия поперхнулась.
— Думаю, за это тебя могут даже вышвырнуть из Епископальной Церкви, Кемпбелл.
— Ну, подумай: тебе тринадцать (или во сколько там лет они тогда начинали спать с мужчинами), ты прекрасно провела время на сеновале с Иосифом, а потом оказывается, что ты беременна. У тебя есть выбор: либо испытать всю силу отцовского гнева, либо придумать хорошую историю. Кто же возразит, если ты скажешь, что залетела от Бога? Думаешь, ее отец не говорил себе: «Я мог бы наказать ее… но вдруг за это будет наслана чума?»
Я дернул дверцу своего шкафчика, и оттуда высыпалась сотня презервативов. Ребята из моей команды выглядывали из своих укрытий, хихикая, как гиены.
— Мы подумали, что тебе нужно пополнить запасы, — сказал один из них.
Что мне было делать? Я улыбнулся.
Прежде чем я что-либо понял, Джулия сорвалась с места. Для девчонки она чертовски хорошо бегала. Я не мог догнать ее, пока школа не скрылась из виду.
— Бриллиант, — начал я, не зная, что скажу дальше. Это был не первый раз, когда девушка плакала из-за меня, но впервые мне от этого было больно. — Мне надо было всем им дать по морде? Ты этого хочешь?
Она повернулась ко мне.
— Что ты рассказываешь им обо мне в раздевалке?
— Я ничего им не говорю.
— Что ты рассказываешь о нас своим родителям?
— Ничего, — признался я.
— Пошел ты, — бросила она и опять начала убегать.
Дверь лифта открылась на третьем этаже, и передо мной оказалась Джулия Романо. Какую-то минуту мы смотрели друг на друга, а потом Судья встал и начал вилять хвостом.
— Вы едете вниз?
Она вошла и нажала кнопку первого этажа, которая уже горела. Но ведь для этого ей нужно было наклониться ко мне, чтобы я почувствовал запах ее волос — смесь ванили и корицы.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
— Разочаровываюсь в нашей системе здравоохранения. А ты?
— Встречаюсь с онкологом Кейт. Доктором Шансом.
— Значит, надо полагать, судебный процесс продолжается? Джулия покачала головой.
— Я не знаю. Никто в этой семье не отвечает на мои телефонные звонки, кроме Джесси, а у него все интересы на гормональном уровне.
— Ты поднималась в…
— В палату Кейт? Да. Меня не впустили. Это как-то связано с диализом.
— Мне сказали то же самое.
— Что ж, если бы ты поговорил с ней…
— Послушай, — перебил я ее. — Будем считать, что через три дня у нас слушание, если Анна не скажет мне, что это не так. А если дело не закрыто, то нам с тобой нужно сесть и подумать, что происходит в жизни этого ребенка. Может, выпьем кофе?
— Нет, — ответила Джулия и повернулась, чтобы уйти.
— Погоди, — схватил я ее за руку. Она остановилась. — Я знаю, что ты чувствуешь себя неловко. Мне тоже не очень комфортно. Но то, что мы с тобой не можем повзрослеть, не значит, что у Анны не будет такого шанса. — У меня было виноватое выражение лица.
— У меня было виноватое выражение лица.
Джулия скрестила на груди руки.
— Может, запишешь все это? Вдруг, еще когда-нибудь пригодится произнести.
Я рассмеялся.
— Господи, а ты злая.
— Да ладно, Кемпбелл. Ты красиво говоришь, наверное, смазываешь губы маслом каждое утро.
Эта фраза вызвала в моей голове множество образов, но с участием ее частей тела.
— Впрочем, ты прав, — сказала она.
— А вот это я запишу…
Когда она повернулась к выходу на этот раз, мы с Судьей пошли за ней.
Она вышла из больницы на улицу, свернула в переулок, прошла мимо жилого дома, а потом мы оказались на залитой солнцем Минерал Спринг авеню в северной части Провиденса. Сейчас я был рад, что рядом со мной идет пес, у которого полная пасть острых и крепких зубов.
— Шанс сказал мне, что для Кейт больше ничего нельзя сделать, — сообщила мне Джулия.
— Ты имеешь в виду, кроме пересадки почки?
— Нет. И это самое невероятное. — Она остановилась передо мной. — Доктор Шанс думает, что Кейт слишком слаба.
— А Сара Фитцджеральд настаивает, — сказал я.
— Если подумать, Кемпбелл, у нее есть определенная логика. Если без трансплантата Кейт точно умрет, то почему бы не попробовать?
Мы осторожно обошли бездомного, рядом с которым стояла целая коллекция бутылок, занимающая весь тротуар.
— Потому что пересадка требует серьезного хирургического вмешательства для второй дочери, — заметил я. — А подвергать риску здоровье Анны из-за процедуры, которая проводится не в ее интересах, не совсем разумно.
Вдруг Джулия остановилась перед маленьким домом с разрисованной вручную вывеской «Луиджи Равиоли». Заведение было похоже на одно из тех мест, где специально поддерживают полумрак, чтобы посетители не видели крыс.
— Здесь же рядом есть кафе «Старбакс», — запротестовал я, и тут в дверях появился огромный лысый мужчина в белом фартуке и чуть не сбил Джулию с ног.