— Ну вот, он, кажется, пришел в себя.
— Ну, Илюха… — тут же раздался возмущенный голос Брусничкина, — ну нельзя же так людей пугать! Вот так вот, раз — и все! Глазки закрыл, не шевелится, не дышит! К врачу тебе надо, прям сегодня… прям сейчас!
— Может, правда «скорую помощь» вызвать? — внесла предложение Людмила.
— Нет, спасибо, мне уже ничего не нужно. — Я улыбнулся и, набравшись смелости, добавил, взглянув на нее. — Если вы еще раз погладите меня по щеке, мне врач не нужен будет еще лет двадцать.
Тут я наконец вспомнил сообщение Афони и все связанное с ним:
— Сейчас, Женечка, я тебя обрадую, — повернулся я к Брусничкину.
— Корень вернулся из Италии и требует всех к себе в кабинет! Как там твои дела с «Галиной Бланкой»? Есть чем шефа порадовать?
— Платить тебе… — бросил Женечка, вскакивая со стула и устремляясь к выходу. Счастливец, он еще не знал, что случилось и что сейчас будет твориться в кабинете у Владимира Владимировича.
Я медленно встал из?за стола. Людмила стояла рядом, испуганно глядя на меня.
— Кто такой Корень? — подрагивающим голосом спросила она.
— Шеф наш. Он из Италии вернулся несколько раньше, чем мы все ожидали.
— А как ты узнал, что он вернулся?
Я грустно усмехнулся и спросил в свою очередь:
— Вы доллары принимаете, а то я обменять не успел?
Она опустила глаза и как?то разочарованно пробормотала:
— Принимаем…
Я положил на стол зеленую бумажку и спросил:
— Этого хватит?…
Не глядя на купюру, она ответила:
— Вполне…
И тут я шагнул к ней и, взяв ее за руку, запинаясь, проговорил:
— Людмилушка… я сейчас задам один вопрос… только, понимаешь… для меня… ну в общем… когда мы с тобой встретимся?…
Она подняла на меня повеселевшие, залучившиеся глаза, а я торопливо продолжил:
— Я отвечу на все твои вопросы и расскажу тебе все, что ты захочешь…
И тут она положила мне на губы свою ладошку и просто сказала:
— Я заканчиваю работу в шесть часов. Мы можем пойти погулять.
И тут я, окончательно охамев, чмокнул прижатый к губам пальчик. Она отдернула руку, а я бросился к выходу.
8. …Тот вооружен
…Как жаль, что из нашей жизни ушла Интрига.
Место этого высокого искусства заняли тривиальный донос, прямолинейная клевета, пошлый обман. Интрига осталась только в старых пьесах, вспомните Шекспира, Мольера, Бомарше… И как же ее сейчас не хватает, как перца в борще…
Я не помню, как я добрался до своей фирмы. Шел ли я, как все нормальные люди, по тротуарам Товарищеского и Таганской, или повторил переход Брусничкина через ущелья таганских дворов, только вдруг, совершенно неожиданно для себя, я оказался перед входом в офис. В голове стоял розовый туман, вокруг распространялся нежный аромат фиалок, а за соседним полуобвалившимся забором заливался сумасшедший соловей. Все мои проблемы были решены, а дед Антип со своей книжечкой мог катиться к чертовой матери. Сегодня вечером я должен узнать самое главное в своей жизни, и надежда грела мое сердце. Все остальное казалось мелким и преходящим.
Однако это самое — все остальное — почему?то так о себе не думало. Оно — все остальное — в лице уже упоминавшегося мною первого заместителя шефа, Игоря Фроловича Киселева, вывалилось из парадного и заорало на всю улицу:
— Милин, вы член административного совета или вы чирей на моей заднице? Почему я должен вас разыскивать по всей Москве с собаками! Немедленно в кабинет Владимира Владимировича!
— А что, он уже вернулся из Италии?… — состроил я невинную физиономию. — Вот так всегда, стоит отлучиться пообедать, а шеф тут как тут, уже из?за границы в собственное кресло перебрался.
Я шагнул в прохладу холла, а Игорь Фролович, пыхтя и бормоча что?то неразборчивое, двинулся за мной. Когда мы подходили к кабинету шефа, он рысью обогнал меня, быстро пересек приемную и, открыв дверь, громко объявил:
— Вот он! Я его отыскал!
Я прошел мимо всхлипывавшей, уткнувшись лицом в ладони, Ирочки и шагнул в кабинет.
Владимир Владимирович в несерьезной цветной рубашке и белых шортах восседал на своем излюбленном месте — краешке своего рабочего стола. На кожаном диване и стульях чрезвычайно прямо и чрезвычайно серьезно сидели все шестеро членов административного совета.
На кожаном диване и стульях чрезвычайно прямо и чрезвычайно серьезно сидели все шестеро членов административного совета. Дверца сейфа была раскрыта, сам сейф был пуст. Я бросил взгляд на потолок. Решетка, прикрывавшая воздуховод, стояла на месте, не вызывая никаких подозрений. Пока я проходил через кабинет и усаживался на свободный стул, никто не произнес ни звука. Только Борисик Глянц провожал меня настороженным, недобрым взглядом. Как только я сел, заговорил Владимир Владимирович:
— Господа административный совет, довожу до вашего сведения, что я вернулся из заграничной командировки несколько раньше запланированного времени и обнаружил, что наша фирма находится в состоянии, близком к ликвидации, а кое?кто из ее работников очень близок к «местам не столь отдаленным». Из этого сейфа… — он, не оборачиваясь, ткнул пальцем в сторону открытой дверцы, — во время моей командировки похищена папка зеленого цвета, в которой находились весьма ценные и крайне опасные документы. Стоимость этих документов сопоставима с суммой годовой заработной платы всех здесь присутствующих. В том, что документы похищены, вы можете убедиться, взглянув на это безобразие, — вор даже не потрудился закрыть дверцу сейфа. Теперь я хотел бы услышать ваш совет. В конце концов, все вы не последние люди в этом бизнесе и должны быть заинтересованы в его процветании. Итак, кто первый?…