Так что вы понимаете, что провести уик?энд на фазенде дона Юрика было для меня восхитительным удовольствием, предвкушение которого успокаивало мою растревоженную душу и настраивало меня на весьма оптимистический лад.
Быстро наступал теплый летний вечер. Субботний, поэтому на кольцевой автотрассе было относительно пусто. Хорошо отлаженная «восьмерка», ведомая твердой Юркиной рукой, уверенно пожирала километры. Пока мы мчались по кольцу, Юрка помалкивал, часто поглядывая в зеркало заднего вида и передергивая рычаг коробки скоростей. МКАД начали расширять, и строители во многих местах заузили дорогу, что требовало от водителя повышенного внимания. Только когда мы свернули на Ленинградское шоссе, Юрка прибавил скорость и, взглянув на меня, спросил:
— Ну рассказывай, что там у тебя случилось. Кто помер? Кого ты хоронил? Вообще, где ты пропадал почти неделю?
Мне тут же пришло в голову, что последние пять дней, будучи в бредовом состоянии, я постоянно отвечаю на вопросы, ответить на которые очень сложно. А что будет, если рассказать Воронину все так, как я это сам пережил? В конце концов пусть он почувствует то, что чувствовал я. И выводы он будет делать на основе самой полной информации.
И я рассказал ему все, начиная с того момента, как получил в свои руки странную, так и не прочитанную книгу, как оказался в теле рыжего здоровяка, убитого за несколько часов до моего появления в том чудном мире, как путешествовал в компании говорящей змеи и здоровенного черного котяры, как на меня охотились с применением грубой физической силы и злодейской изощренной магии, как я сам отвечал и отточенной сталью, и удивительными фокусами.
Я в красках описал свой последний бой в замке Холма и свое прощание с Вечником и Леди. Закончил я свой рассказ тем, как очнулся у себя дома за письменным столом, и описанием своих ощущений, после того как узнал от диктора ОРТ Анны Прохоровой сегодняшнюю дату. По мере развития повествования я все больше и больше верил, что все эти приключения действительно со мной произошли.
Когда я закончил свой рассказ, мы уже свернули с Ленинградского шоссе, проскочили прокол под Октябрьской железной дорогой и въехали в подмосковный поселок под названием Покровка. Магазин на повороте еще работал, и я попросил Юрку притормозить. Он прижал машину к обочине и, щелкнув замком, улыбнулся:
— Давай, только не долго… Поэт?сказочник…
Я выскочил из машины и поспешил к открытым дверям знакомой торговой точки.
Когда я вошел, в магазине уже мыли пол, готовясь к закрытию. Я подошел к кондитерскому отделу и сразу вспомнил лавку на базаре в славном городке Мох. Да, моя корзиночка, брошенная в президентских апартаментах Бармалея, мне сейчас пригодилась бы — и Светка, и Данила были известные сластены. Вздохнув, я приобрел большую и толстую плитку шоколада, а затем еще пять брикетов мороженого с изюмом — два для Данилы. Тетка, зевавшая за прилавком, положила мороженое по моей просьбе в полиэтиленовый пакетик.
Вернувшись в машину, я бросил шоколадку к заднему стеклу, а пакет с мороженым, придерживая его за узелок, повесил между своих ног. «Ехать осталось недалеко, — подумал я. — Постараемся, чтобы оно не растаяло!» Мне очень не хотелось угощать Данилу чуть прохладной молочной кашицей, поэтому я сосредоточился на сохранении в пакете пониженной температуры. Узелок, за который я держал пакет, вдруг как?то странно потеплел.
Мы петляли по улочкам Покровки, приближаясь к конечной цели нашей поездки. Юрка сосредоточенно молчал, да я и не ожидал от него немедленных соображений и комментариев к моему рассказу. До него, похоже, хорошо дошло, что никаким розыгрышем тут и не пахнет, и к этому делу необходимо отнестись со всей серьезностью. Только однажды он оторвал глаза от дороги и, подняв бровь, удивленно спросил:
— Что это ты там все бормочешь?
— Что бормочу? — в свою очередь, удивился я.
— Как уселся со своим мороженым, так все что?то бормочешь.
— Да нет. Это я так, про себя мысли вслух, — успокоил я его, хотя был уверен, что ничего вслух не говорил.
«Может, задумался и сам не заметил, как вещать начал…» — пронеслось у меня в голове.
Наконец мы подъехали к небольшому белому каменному домику, крытому металлическим шифером. Участок был огорожен металлическим забором. У калитки в одних трусиках, уперев руки в боки, стоял Данила. Дождавшись, когда мы остановились у ворот и выбрались из машины, он повернулся к дому и пронзительно закричал:
— Мам! Папка плиехал и дядю Илюху пливез! — а затем неторопливо двинулся в нашу сторону.
Сначала он поздоровался со мной, по своему обыкновению шлепнув с размаху по моей протянутой ладони своей маленькой, растопыренной пятерней и пробормотав: «Пливет», а затем подошел к отцу и, схватив его за штанину, выжидательно поглядел на него снизу вверх.
Юрка положил ему на белобрысый затылок руку и спокойно сказал:
— Я ничего не забыл. Сейчас все достанем. Давай я сначала поставлю машину, а ты проводи гостя.
Данила молча кивнул головой и направился ко мне. Ухватив мой палец своим маленьким кулачком, он также молча потянул меня в калитку, из которой как раз в этот момент показалась Светлана. Вытирая мокрые руки переброшенным через плечо полотенцем, она приветливо улыбнулась мне, как человеку, который настолько близок семье, что ему не требуется особенное внимание. Я торжественно протянул ей пакетик с мороженым и произнес: