Она как?то странно на меня взглянула и ответила:
— Он меняет свой размер. Когда его надевают на палец ребенка, перстень уменьшается, а потом растет вместе с девочкой. Только камень не меняется.
— А что будет, если ты его потеряешь?
— Я не могу его потерять. Я его даже снять не могу, и никто не может. Его можно будет снять только тогда, когда у меня родится дочь, — она помолчала, — или если найдется тот, кто его подарил. Он назовет имя той, которой был сделан этот подарок, и сможет снять это кольцо. Я должна передать ему привет от… я не знаю, от кого, я знаю только какое?то странное имя, но тогда проклятие падет и влюбленные соединятся.
— Хорошо! Ну, допустим, ты найдешь этого великого и могучего. А вдруг ты его не полюбишь! Вдруг он тебе будет глубоко противен! Что тогда?
Она помолчала, а потом неуверенно проговорила:
— Ты знаешь, я сама этого боюсь. Ведь, по легенде, этот ее возлюбленный был рыжим… огненно?рыжим, а я рыжих с детства не перевариваю…
— Он был рыжим?!… — Я схватил ее за руки и развернул лицом к себе.
— Ну конечно же! Он был рыжим!… Именно огненно?рыжим!
Я вдруг наклонился и поцеловал ей руку. И она ее не отдернула. Подняв голову, я встретился с ее грустной улыбкой.
— Ну что, тебе не стало страшно? Ты по?прежнему хочешь со мной встречаться?
— Я могу дословно повторить свою клятву, скрепленную мороженым, и прибавить к ней еще пару?тройку пунктов.
Она опустила глаза.
— У меня остался только один вопрос: когда ты собираешься отправляться на поиски этого великого, могучего и рыжего? Надеюсь, не завтра?
Она весело рассмеялась:
— Нет. Мама считает, что мне надо сначала окончить институт. Я ведь учусь на втором курсе университета. А там… — Она вздрогнула.
— Ты студентка? А как же ресторан?…
— Это я только летом подрабатываю.
— Ага! А так ты будущий…
— Юрист…
— Прекрасно! Я умоляю прекраснейшего на свете будущего юриста о свидании, если можно, завтра на том же месте в тот же час…
Она опять засмеялась и ответила вопросом:
— Так ты не боишься, что я в тебя влюблюсь?
— Если бы я мог на это надеяться, я был бы счастливейшим человеком!
Я проводил мою драгоценность до дома — оказывается, она проживала практически рядом с парком, в большом семнадцатиэтажном доме на Напольном проезде, — а затем отправился к себе на улицу Вешняковскую.
Бодро шагая по самому Свободному из всех свободных проспектов мира, шлепая по асфальту Новогиреевского моста, я, собственно говоря, не видел, куда иду, в глазах у меня стояли слезы, и сквозь их искажающий блик на меня смотрело юное личико Лаэрты. Сколько любви было в этом маленьком сердечке, сколько отваги и преданности, раз она решилась последовать за мной в неизвестный злой мир, который в конце концов искалечил и убил ее! Но даже умирая, она тянулась ко мне, рвалась ко мне в своих наследниках, обрекая их на бесконечные поиски и жизнь без любви. Было темно и навстречу мне не попалось ни одного прохожего. Я мог идти и, не таясь, плакать о любви, которая достала меня из другого мира и через сотни лет.
На вершине моста мне в лицо дохнул легкий порыв ночного ветра, остудил мой лоб и высушил мои слезы. Я ведь сам обещал Лаэрте вернуться, но не успел. Она сделала все сама. И тут мне в голову пришла мысль, что кто?то должен был ей помочь. Она не владела достаточной силой, чтобы перемещаться между мирами. Именно этот кто?то не угадал со временем перемещения и забросил Лаэрту, похоже, в средневековье, разлучив нас уже окончательно.
Нет! Не окончательно! Есть же еще Людмила! Значит, жизнь продолжается!
10. Призрак
…Из всех потусторонних явлений и существ меня всегда больше всего интересовали призраки. Ведь это тень или неприкаянная душа умершего человека. Когда тень является людям, она, по?моему, собирается им сообщить что?то важное. Но люди, как правило, пугаются, убегают или теряют сознание. Вот и ходит призрак, жалуясь на людское скудоумие, со своим важным известием, а может, поручением. Вспомним один из самых известных призраков — тень отца Гамлета…
Когда я вернулся домой, а было это довольно поздно, я нашел на кухне очень расстроенного Гаврилу Егорыча, который пил чай с медом и пряниками и что?то ворчал себе под нос. Я еще подумал, откуда это он разжился медом — я сам его очень люблю, но, по?моему, последняя банка, купленная мною на ВДНХ в павильоне «Животноводство», закончилась еще недели две назад. Есть мне не хотелось, а вот чайку с медом я бы выпил с удовольствием. Поэтому я, быстро переодевшись, подсел к столу и плеснул в свою любимую чашку свежезаваренного пахучего чая и протянул ложку к блюдцу с медом. Егорыч, скорчив физиономию, подтолкнул мед поближе ко мне и заворчал:
— И где ж это ты, вьюноша, по ночам бродишь, а? Я чай три раза кипятил.
Егорыч, скорчив физиономию, подтолкнул мед поближе ко мне и заворчал:
— И где ж это ты, вьюноша, по ночам бродишь, а? Я чай три раза кипятил. Мало мне неприятностей и огорчений, так еще и за тебя теперь волнуйся.
— Егорыч, как ты отнесешься к тому, что я собираюсь жениться?
— А никак не отнесусь. Мне?то что, женись на здоровье. — Он покрутил носом и добавил: — Она хоть хозяйка?то хорошая?