Да, старичок был очень и очень не прост. Беседовали мы с ним уже около получаса, а я до сих пор не знал, кто же он таков. Истории он рассказывал совершенно невероятные, но и вид имел совершенно невероятный, да и фокусы удивительные показывал. Если бы не мое пятидневное путешествие сам не знаю куда, вполне крыша могла окончательно съехать, а так — подготовка помогала.
— Спасибо вам огромное, Гаврила Егорыч, за помощь. Прямо не знаю, как это я так обмишурился. Вперед мне наука будет. Вы позволите спросить: а кто вы такой? Какого роду?племени?… — Я почувствовал, что перешел на какое?то фольклорное изложение и сконфуженно замолчал. Старик, казалось, готов был расхохотаться.
— А я, мил?человек… — начал он, подражая моей речи, — хозяин здешний!
— Здешний хозяин? — не понял я.
— Здешний, здешний хозяин, — нагло заявил меховой гном.
Я снова уставился на него, онемев от изумления.
— А я здесь кто?… — удалось мне наконец пошевелить онемевшими губами.
— Ну как кто? — продолжал издеваться дед. — Согласно уважаемой тобой казенной бумаге — ты ответственный квартиросъемщик! — при этом его покрытая шерстью физиономия скорчилась, как будто ему в рот засунули целый лимон.
— Это зачем же вы, дедушка, обзываетесь такими словами, — начал я ласково.
— Это я в этой квартире хозяин, а вы… Вы…
— А я — домовой! — радостно подсказал старичок. — Вот и выходит, что я хозяин и есть!
У меня в который раз за вечер отвалилась челюсть. И как же я сразу не догадался!!! Конечно, домовой! Кто же еще! Ведь я с детства верил в домовых! Особенно в домовых! Бабушка очень часто рассказывала мне о всякой нежити — о водяных, кикиморах, леших, русалках, но мне всегда нравились домовые. Особенно то, что они могли перекидываться в кошек. Я всегда считал, что побыть немного котом — истинное наслаждение. И тут я вспомнил, что несколько раз бабушка говорила мне о своем знакомом — Гавриле Егорыче, какой он разумный и опытный. Так вот о ком шла речь.
— Ну, похоже, вьюноша наконец допетрил, — удовлетворенно заявил старик. — Долго же приходится тебе все объяснять.
Вся фигура деда излучала полное довольство.
— Теперь мне осталось поведать тебе совсем немного, — деловито продолжил Гаврила Егорыч. — Бабушка твоя, я тебе уже говорил, всегда верила, что тебе дана сила. Но до последнего времени эта сила никак в тебе не проявлялась, хотя я следил очень даже внимательно. Только ты не то чтобы магию чувствовать, ты и меня?то никогда не видел.
Тут он самодовольно усмехнулся и, погладив себя по животу, заявил:
— Эти штанишки я у тебя прямо из?под носа упер, так ты только глазами лупал. — Он, гордо улыбаясь, помолчал. — Но в прошлый понедельник ты притащил эту самую книгу. Она буквально светилась магией, но ты этого не замечал. Я мог бы ее тогда же спрятать, а потом решил, может, кто твой дар разбудить решил. Ты книжечку?то открыл, да тут же и — бум головенкой в нее. И лежал неподвижно пять дней. Но вокруг тела твоего сияние стало появляться. Позавчера ты встал, а сияние осталось. Вот я и подумал, может, ты за эти пять дней дар свой почувствовал, может, даже научился чему?нибудь. А тут смотрю — ты книжку оставил без присмотра, а потом и Юрку своего притащил. — Дед опять укоризненно посмотрел на меня.
Теперь все стало сказочно ясно.
— Значит, получается, если я вас вижу, значит, дар мой проснулся? — осторожно поинтересовался я.
— Может быть, и проснулся, а может, это у тебя просто временное помутнение рассудка, — ухмыльнулся старичок в ответ. — Будущее покажет. Только дар?то воспитывать надо, а силу растить. А ты еще даже и не ученик!
— Почему — даже не ученик? — обиделся я.
— Потому что у тебя и учителя?то нет, — отрезал дед.
— А где ж его взять?
— Ну, раз сияние вокруг тебя появилось, значит, ты что?то уже умеешь, — то ли спросил, то ли подтвердил старик. — Так что повторяй пока знаемое, да книжку не забудь вернуть. А там, глядишь, и учителя подыщешь. Не бывает мага без учителя, — наставительно закончил домовой. — Ну а сейчас прощевай, засиделся я, а у меня еще дела?а?а.
Старичок поднялся, собираясь уходить.
— А как мне снова вас увидеть? — поспешил спросить я.
— Так, позовешь. Теперь знаешь, как меня звать. — Дед повернулся ко мне спиной и исчез в стенке шкафа.
5. Кража
26 июля 1995 года.
Сегодня ночью у меня получилось нечто такое, чего получаться по всем законам науки не должно. И я не могу даже представить, что из всего этого получится…
Несколько минут я бездумно смотрел на полированную стенку шкафа. Затем со вздохом повернулся к столу. Книга по?прежнему лежала на своем месте. Я перебрался в кресло, включил настольную лампу и положил книжицу перед собой, лицом вверх. Коричневая кожа переплета матово сверкнула, когда я медленно и сосредоточенно перевернул верхнюю крышку переплета. На титуле крупным затейливым шрифтом было выведено «Книга волшебства доброго и злого, алого и золотого», в верхнем углу справа мелко — «для особо одаренных».
На титуле крупным затейливым шрифтом было выведено «Книга волшебства доброго и злого, алого и золотого», в верхнем углу справа мелко — «для особо одаренных». Слева синела запомнившаяся приписка химическим, похоже, карандашом «тел. 122?079?99. Спросить деда Антипа». Тот самый телефон из восьми цифр. Только почему?то мне показалось, что раньше титульный лист выглядел гораздо ярче и как?то праздничнее. Сейчас затейливые буквы, украшенные чудными виньетками и росчерками, выглядели блеклыми и потертыми. Как будто пыль множества лет въелась в бумагу, в краски, в сам стиль начертания букв. Титульный лист казался не просто старым, он выглядел древностью, до сих пор не рассыпавшейся в труху только из?за непонятной причуды времени. И только синий карандашный штрих ярко выделялся на хрупкой пожелтевшей бумаге. Я достал из стола маленький блокнотик и для верности переписал на последний чистый листок занятный телефон деда Антипа.
Затем я еще раз глубоко вздохнул и перевернул страницу.