Магистр тем же спокойным, каким?то бесцветно скрипучим голосом продолжил оборванную фразу:
— Но в этой замечательной комнате тебе не удастся применить ничего из того, что ты умеешь. Магия в ней бессильна. И больше ты ничему не научишься, поскольку время твое кончилось! Да, я потерял двадцать пять лет жизни, выдергивая тебя из пещеры Вечника, — такова была цена настоящего магического действа. Если бы этот недоумок Арк, мой недоразвитый сынок, справился со своей задачей, такого не случилось бы. Но я не жалею, что только такой ценой смог тебя изловить, важно, что это мне удалось.
Он немного передохнул и продолжил:
— Вечером тебя ожидает магистерский суд, а завтра в полдень — казнь в синем пламени. Твое предназначение, что бы тебе ни рассказывали твои друзья и знакомцы, состоит в том, чтобы сгореть в синем пламени, повеселив полных людей и подтвердив несокрушимую власть магистров.
— Значит, по?твоему, я не смогу убедить магистерский суд помочь мне уйти в свой мир, ничем не нарушив покой вашего?
— Вот о чем ты мечтал? — Мне показалось, что губы двинулись в неуловимой усмешке. — Даже если бы мы знали способ отправить тебя невредимым назад, какой смысл принимать условия беспомощного пленника, не способного противостоять нашим планам? Нет, правильнее будет соблюсти все требования, установленные существующими обычаями и порядком. Зачем без нужды создавать ненужный прецедент? Пришлец должен сгореть синим пламенем, и это лишний раз подтвердит святость и незыблемость наших обычаев и нашей власти. И не думай, что тебе удастся внести раскол в круг Магистров, кто?то из них, возможно, и пришел бы тебе на помощь, будь ты на свободе и обладай хоть какой?то мощью.
И не думай, что тебе удастся внести раскол в круг Магистров, кто?то из них, возможно, и пришел бы тебе на помощь, будь ты на свободе и обладай хоть какой?то мощью. В твоем нынешнем положении ни один из нас тебе не помощник.
— Значит, путь один — синее пламя? — Я стоял напротив двери, расставив ноги и упираясь мечом в пол.
— Да, — спокойно прошамкал Магистр. — Поэтому, согласно нашим обычаям и порядкам, я исполню сегодня все твои просьбы, выполнимые внутри этого помещения. — Он взглядом окинул мою комнату. — Ты можешь просить любого вина, пищи, любую вещь, которая может быть передана тебе в камеру, ты можешь просить даже женщину. Слушаю тебя. И быстрее, я устал.
Он замолчал, вновь откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза.
Я стоял, молча разглядывая Магистра, а в груди бушевала ярость. Со мной говорили, как с конченым человеком, которым занимаются в силу неприятной необходимости. Как будто я был поленом, брошенным в огонь, отдавшим ему свою плоть и уже догоравшим, рассыпавшимся в пепел. Нет, я считал, что остатков моей твердости еще достаточно, чтобы кого?нибудь здорово приложить по темечку.
— Ну что ж, — я выдавил улыбку, — гулять так гулять! Гарсон! Записывай заказ! Во?первых, сменить меблировку — что это такое, ни сесть, ни лечь по?человечески, закусываешь с тарелкой на коленях! Во?вторых, обеспечить достойное освещение, скажем, четырехрожковую люстру богемского хрусталя! Далее — большой графин… Нет, два больших графина ренского фиалкового, дюжину нарзана, три порции цыпленка?табака, ветчины, колбасы, копченостей, рыбы копченой и соленой в изобилии, помидоров и огурцов по корзине, обратите внимание на обязательное наличие маринованных маслин с косточкой, фруктов разных с бананами и ананасами пару корзин, сладостей — печенья, конфет, халвы с мармеладом, блинов с медом… — Тут я заметил, что Магистр, широко раскрыв глаза, с изумлением уставился на меня. — И нечего пялиться! Обещал кормить — корми! Ишь, манеру взяли, черствый бутер да прокисшую брагу вместо завтрака подсовывать! Короче, если все записал, давай… одна нога здесь, другая там, с шиком обслужишь, получишь четвертную на чай!
Я, ухмыляясь, уставился на безмолвствующего Магистра. Наконец к нему вернулась способность говорить.
— Тебе не откажешь в самообладании, — прошелестел усталый старческий голос. — Я постараюсь удовлетворить твои желания.
Он сделал неуловимый знак пальцами, и слуга послушно начал разворачивать кресло. Чуть задержав слугу, Магистр снова повернулся ко мне:
— Что касается последней улыбки в лицо смерти, то можешь на нее не надеяться. В синем пламени, мой милый, умирают от старости. Знай, что, как только оно вспыхнет, ты начнешь стареть, и в течение двух?трех часов ты станешь малопочтенным старцем вроде меня. Смотри, как будет выглядеть твоя последняя улыбка в лицо смерти. — И тут его лицо изуродовала чудовищная ухмылка, открывшая черный провал рта, окаймленного пустыми, белесыми деснами. — А я за эти два?три часа приму в себя твою молодость и стану таким же юношей, как ты сейчас. И мне представляется, что это достаточное вознаграждение за то, что я изловил и сжег самого опасного пришлеца, появившегося в нашем мире, — рыжего пришлеца с золотой змеей на плече и черным котом за пазухой.
Коляска развернулась и покатилась прочь, сопровождаемая страшным, хриплым, кашляющим старческим смехом. Прозрачный разрыв в двери с легким потрескиванием стал затягиваться, и скоро от него не осталось и следа.