Ученик

Все равно получается, что делаешь ты это все только для себя… И как потом бывает на душе светло и муторно…

Я глубоко вздохнул, прогоняя свою хандру, и негромко позвал:

— Афанасий…

Тишина.

Я позвал громче:

— Афонька, ты где? А ну?ка, давай сюда!…

В мусоре, пролетом ниже, что?то зашуршало, и по площадке промелькнула крыса. И опять все стало тихо.

Я встал и, приоткрыв дверь, выглянул в коридор. Двое ребят курили и, похоже, травили анекдоты. Уходить они не собирались.

Прикрыв дверь и подперев ее доской, я спустился на пролет ниже и опять уселся на замусоренный подоконник.

И снова позвал:

— Афонька, вылезай!…

Снова зашуршало и из?за рваной картонной коробки показалась белая шерстяная голова, сверкавшая голубизной маленьких глазенок. Голова посмотрела на меня, повертелась, оглядывая полутемную площадку, и наконец Афонька вылез на свет божий и робко подошел ко мне. Сегодня телогрейки на нем не было.

— Слушаю, господин, — сказал он, наклонив головенку, и сразу добавил: — Там мужики топчутся, я боялся, они услышат, как ты разговариваешь…

Я с улыбкой разглядывал маленькую грязно?белую меховую фигурку, стоявшую передо мной.

— Слушай, Афанасий, тебе не надоело в нежилом доме обретаться? Ты же домовой, тебе хозяйство положено вести. А здесь у тебя, небось, и каргорушей?то нет… — припомнил я незнакомое словечко.

Он поднял голову и как?то тоскливо на меня посмотрел:

— Конечно, нет… Откуда ж им взяться, каргорушкам?то? Хозяйства нет, хозяев нет, так одни насельцы — несерьезный народ. Со мной уже другие домовые и не водятся. А что я могу сделать, если жильцов?то переселили… — и он горестно вздохнул.

— А хочешь, я тебя в хорошую семью порекомендую?

— Как это?… — не понял он.

— Ну как… моему очень хорошему другу собака нужна. Ты же можешь собакой перекинуться. Только чтоб пес побольше был. Вот я тебя и порекомендую. Мне кажется, ты отличным домовым был. Что ж тебе пропадать? А?…

Голубые глазки засветились так, что можно было подумать, будто в голове у Афоньки зажглись два фонарика. Он облизнулся и неожиданно хрипловато спросил:

— И что, твой друг сам меня позовет к себе жить?…

— Если ты ему и его хозяйке понравишься — позовет. Но главное, как мне кажется, тебе надо будет подружиться с их сыном. Отличный мальчишка. Только мне кажется, он тебя сразу раскусит… Ну, что ты домовой.

— У него что, дар есть? — Афанасий, похоже, несколько оторопел.

— Это мне так кажется. Но может быть, я и ошибаюсь. В любом случае, Афонька, если ты или твоя Анфиска в этой семье чего по?крупному нашкодите, или Данилу обидите, я вас обоих в пыль размету… или размечу… или разметаю… Ну в общем — в пыль! Ты меня понял?! — Я скорчил самую зверскую рожу, на которую был способен.

Но домовой совершенно не испугался. Видимо, он уже прекрасно разбирался в моем истинном настроении и мог отличить, действительно я разъярен или прикидываюсь. Вместо того чтобы испугаться, он вдруг стал прыгать по площадке на одной ножке, припевая: «Мы поедем в новый дом… мы поедем в новый дом…»

Потом остановился и, уставившись мне в глаза, спросил:

— Когда?…

В его глазенках было столько нетерпеливого ожидания, что меня чуть не прошибла слеза.

— Я сейчас пойду Юрке позвоню, а ты со мной минут через пятнадцать — двадцать свяжись. Я скажу, когда и где тебе нужно будет меня ожидать. Постарайся большой собакой быть, не особо благородной, но и не совсем уж дворнягой. А то я твои привычки знаю — опять будешь на жалость бить. Да еще надо подумать, как твою Анфиску протащить.

— А чего тут думать, блохой поедет… — радостно объявил он.

— Ты что, никаких блох, ни в коем случае! А то вместе со своей блохой… тьфу ты, со своей Анфиской вылетишь в два счета. Собака должна быть чистоплотной и любить купаться!

Афонька поежился, задумчиво склонил голову набок и предложил:

— Может, ей ошейником стать, противоблошиным?…

— Она что, и в ошейник может обернуться? — удивился я.

— Ты что, никаких блох, ни в коем случае! А то вместе со своей блохой… тьфу ты, со своей Анфиской вылетишь в два счета. Собака должна быть чистоплотной и любить купаться!

Афонька поежился, задумчиво склонил голову набок и предложил:

— Может, ей ошейником стать, противоблошиным?…

— Она что, и в ошейник может обернуться? — удивился я.

— И?и?и?х, господин. Чтобы в хозяйский дом попасть, я репьем готова обернуться, а тут благородная вещь… — раздалось вдруг из кучки мусора, наваленной в углу площадки.

Домовой бросил на мусор испуганный взгляд и начал оправдываться:

— Я ей велел тебе, господин, на глаза не показываться. Ты что?то на нее серчаешь… Ну я подумал… — Он смущенно завозил ножкой по полу и опустил глаза.

— Правильно подумал, — одобрил я его, и он тут же довольно заулыбался. — И вообще, ты с ней построже, построже… А что она меня слышала — тоже хорошо, будет знать, на что идет… — Я еще раз грозно поглядел на мусорную кучку, и в ней опять завозились.

— Значит, ты все понял?… — повернулся я к Афоне.

— Все, все, господин! — Маленький меховой дед энергично закивал головой.

— Смотри, голова отвалится… — насмешливо бросил я, поднимаясь по лестнице.

— Ничего, не отвалится, — донеслось с опустевшей площадки, а потом словно удаляясь: — Спасибо, господин… — и еще тише: — Ты настоящий господин…

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126