Я поднялся по лестнице и вышел в коридор. Курильщиков было уже четверо, и конкурс анекдотов в самом разгаре. Один из дымокуров, Севка Рыжов из технической группы, увидев меня, осклабился:
— Илюха! Ты чего это по черным лестницам шастаешь?
— Кабинет себе подыскивает. Отдельный… — загыгыкал незнакомый мне чернявый молодой парень.
Но у меня не было ни времени, ни желания вступать с ними в соревнование по остроумию, я только махнул рукой и направился на свое рабочее место.
Набрав рабочий телефон Воронина, я довольно долго ждал, когда там поднимут трубку. Оказалось, что время было уже первый час, и в воронинской конторе народ приступил к ленчу. Когда трубку передали Юрке, он с набитым ртом заявил, что готов выехать за собакой хоть сейчас. Правда, с женой он связаться не успел, но принимает весь риск и всю ответственность на себя, и если собака хорошая, он ее заберет. Мы договорились, что он подъедет ко мне на Таганку через сорок минут.
И вот через сорок минут я вышел на душную, прожариваемую солнцем улицу и, дойдя до угла нашего здания, увидел спрятавшегося в тени огромного пса. По?моему, это была помесь ньюфаундленда и кавказской овчарки. Его мощную шею украшал изящный ошейник, явно купленный в каком?то шикарном собачьем магазине.
— Ну как?… — раздался у меня в голове гордый вопрос.
— Все отлично, но ошейник мог бы быть и поскромнее. А то честный Воронин начнет твоего хозяина по всей Москве разыскивать.
Раздался горестный вздох, и шикарный ошейник на моих глазах превратился в довольно замусоленный кусок старой толстой кожи.
— Годится, — одобрил я.
И тут подкатила синяя воронинская «восьмерка».
Юрка выскочил из машины и быстро подошел ко мне. Но глаза его были прикованы к лохматому монстру, который, высунув здоровенный красный язык, устроился у моих ног.
— Вот это да!… — только и сказал он, остановившись рядом. Затем он присел и, не отрывая глаз от собаки, спросил: — И как его зовут?
— Афанасий… — автоматически брякнул я. Пес спрятал свой язычище и поднял на меня огромные глаза.
— Он прям из андерсеновского «Огнива», — восхищенно заявил Юрка.
— Ну что, берешь? — нетерпеливо спросил я.
— Спрашиваешь?… — тут Юрик с сомнением посмотрел на меня и неуверенно спросил: — А он ко мне пойдет?
— Как попросишь, — ответил я. — Вообще?то он пес покладистый, но сам видишь, в нем кавказская составляющая имеется, а это кровь серьезная, так что будь с ним повежливее. Но без слюнявости, а то на шею сядет! — И я сурово посмотрел на Афоньку.
Юрка медленно отступил к своей машине, открыл дверцу и откинул переднее сиденье. Потом, обернувшись, достаточно строго позвал:
— Афанасий, садись. Поехали домой…
Пес встал, еще раз посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Воронина и с достоинством потопал огромными лапами к машине. Когда он, на удивление аккуратно и чинно, разместился на заднем сиденье, Юрка быстро закрыл дверь и, махнув мне на прощание рукой, кинулся на водительское место.
Машина отъехала, и у меня на душе стало легче. Еще одна проблема была вроде бы решена.
Я зашел в прохладный холл нашего агентства и, немного передохнув от царившей на улице жары, поднялся на третий этаж, в приемную. Верочка сидела за компьютером, который под ее быстрыми пальчиками рычал, свистел, трещал, подвывал и производил другие звуки, вообще не имеющие названия в великом и могучем. Поскольку она даже не подняла головы, я понял, что кто?то подкинул ей новую «ходилку». Я прошел к Корню в кабинет без доклада — зачем отрывать занятого человека от дела. Тот тоже расположился за своим ноутбуком — гонял свой любимый «тетрис», единственную игру, которую смог освоить, зато в совершенстве. Увидев меня, он ткнул пальцем в клавиатуру, компьютер пискнул.
— Знаешь, из милиции звонили. Сказали, что уголовное дело… как это… — он сморщил лоб, вспоминая, формулировку, — по факту смерти гражданина Глянца Б.А. открывать не будут из?за отсутствия состава преступления. Врач сделал заключение, что Борисик был выпивши, принимая ванну, поскользнулся, упал, ударился затылком… — он выразительно посмотрел на меня, вспомнив, как труп от моего дуновения шарахнулся затылком о дно бассейна, — …и потерял сознание. Ну и в бессознательном, значит, состоянии утоп… Злого умысла не было, покойный все сделал сам.
— Ну и что, — спокойно, безэмоций ответил я. — Чего?нибудь в этом роде я и ожидал. Вот если бы у Борьки из живота финка торчала, тогда, возможно, люди в серых шинелях начали бы шевелиться. И то, возможно, результатом проведенного расследования явилось бы заключение, что он сам порезался.
Володька натянуто улыбнулся.
— Я к вам, Владимир Владимирович, собственно говоря, совершенно по другому делу. Что?то я себя не очень хорошо чувствую. Нельзя мне сегодня несколько ранее положенного срока покинуть рабочее место?
Он опять улыбнулся и промямлил:
— Отчего же нельзя, покинь… Ничего срочного вроде бы нет… — А когда я двинулся к дверям, забубнил мне вслед: — Не отпусти такого, а потом окажется, что сам приказ о собственном увольнении подписал…
Я повернулся в дверях, ткнув в его сторону указательным пальцем, глубокомысленно произнес: «А это идея…» — и закрыл за собой дверь. Под треск и вопли компьютера я покинул приемную, а затем, заглянув на секунду к себе в комнату и попрощавшись с ребятами, снова выскочил на раскаленную улицу. Мои часы показывали без пятнадцати два пополудни, и путь мой лежал в «Сказку».